— Эй, Джонни! А где твоя голова? — хрипло спросил Билли.
— Просто он безголовый индюк! — ответил за него Айсберг. — Я же сразу сказал!
Джонни, держа ведро в одной руке, другой ощупал свою шею и в ужасе завопил:
— Эта проклятая курица откусила мою голову!
При этом голос Джонни доносился из ведра и звучал как будто издалека.
— Эх ты, недоделанная курица, индюк безмозглый! Твоя голова у тебя в руках, дурачьё!
Джонни сунул руку в ведро и взмолился:
— Пожалуйста! Наденьте скорее на меня мою голову!
Но скелеты боялись выходить из укрытия. Они по-прежнему прятались за котлом и оттуда с ужасом смотрели на страшную хищную птицу, из-за которой их друг лишился головы.
Тогда Айсберг сам выхватил ведро с застрявшей в нём головой из рук Джонни и нахлобучил на него. После чего клювом проделал в ржавом металле две дырки — напротив глазниц, чтобы Джонни мог смотреть в них. Получилось удачно: с ведром на голове Джонни стал похож на средневекового рыцаря.
— Ну как? Здорово? Так даже лучше, чем было. Во-первых, оригинально. Во-вторых, голова защищена! Дождик не напечёт, солнце не намочит… Э-э-э, то есть, наоборот: солнце не напечёт, дождик не намочит. Ну что, доволен? Ладно, не благодари меня: я сегодня добрый. Но в следующий раз не обижай безобидных попугаев!
— Безобидных??!! Ничего себе — безобидный! Ты самый страшная птица на Земле!
— Да, я страшен в гневе! Когда меня оскорбляют, я ужасен и кошмарен! Но если со мной дружат, я безобиден и добр!
— Тогда мы хотим с тобой дружить! А то мы прямо все трясёмся! Косточка на косточку не попадает! Мы уже 30 лет работаем тут, но в первый раз натерпелись такого страха!
— То-то же! Это вам урок на будущее! Запомните! Я Великий артист — Маэстро Айсберг! Лучший саксофонист в мире и главный поедальщик мороженого «Манго»!
— Понятно. Не сердись на нас, Айсберг!
— Ладно, так уж и быть. Нам пора ехать дальше, а то мой спутник уже заждался.
Айсберг подтолкнул Хозяина к вагонетке, тот поспешно залез в неё, Айсберг сел ему на плечо, и они медленно поехали дальше. Скелеты, сбившись в кучу, почтительно смотрели им вслед, а Билли даже помахал им своей «шляпой».
— А эти скелеты симпатичные! — заметил Айсберг.
— Да что ты, Бог с тобой! Я такого страха натерпелся! В жизни не видел ничего страшнее. Если б знал, никогда сюда не пошёл.
— Подожди! То ли ещё будет! Какой там у нас следующий аттракцион?
Хозяин поднёс к глазам программку и сказал:
— Летучие мыши-вампиры! О, господи! Час от часу не легче!
— Любопытно-любопытно! Поглядим, что за мышки такие! Жаль, я попугай, а не сова, а то бы я на них поохотился!
Вагонетка между тем двигалась дальше в сером тумане. Ни впереди, ни сзади ничего не было видно.
Вдруг откуда-то послышался пронзительный писк. Он становился всё громче. Неожиданно из тумана справа, слева и спереди вырвалось множество летучих мышей: их были десятки. Они носились на огромной скорости прямо над головами Айсберга и его Хозяина, почти задевая их, яростно пища и шелестя крыльями.
Некоторые из них повисли, как игрушки на ёлке, целыми гирляндами, украшая стены. Теперь их можно было рассмотреть.
Эти летучие мыши были похожи на носорогов с крыльями: на носу — какая-то нашлёпка, вроде рога. Зубы — как зубья старой ломаной пилы. Глазки — как у бульдогов. На редкость милые созданья!
Глядя на посетителей, они щёлкали зубами и моргали глазками. Кроме того, они переговаривались друг с другом пискливыми голосами, нещадно шепелявя при этом, и можно было уловить такие слова:
— Ах, как шшшоблазнительна тёплая птишшья кровь!
— И шеловешшшья сссовсем не плоха!
— Шшшначала вышосссем всю кровь у этой крашшшивой белой пшшицы, а потом — у её высссокого трушшшливого ссслуги!
Мышки были правы. У Хозяина Айсберга при виде этих милейших созданий душа ушла сначала в пятки, потом — в подошвы ботинок, оттуда — в наваленную в вагонетку кучу угля, а затем — в саму вагонетку.
Возможно, Хозяин так навсегда и остался бы без души, потому что она собиралась уже просочиться в рельсы и по ним удрать из этого ужасного места, но, к счастью, состояние Хозяина не укрылось от внимания Айсберга. Он понял, что пора ему проявить своё искусство.
— Эй! Ты шляпу не потерял — в отличие от храбрости?