В другом эпизоде второго сезона Малдер и Скалли обнаруживают признаки финансируемых правительством опытов по заражению болезнью, недавно обнаруженной в тропических лесах, на ничего не подозревающих заключенных. Спецагенты вновь приходят в ярость из-за того, что все материальные доказательства испаряются: тела заключенных сожжены, а сам инцидент власти объясняют ошибочным адресом (посылка из тропических джунглей попала к заключенному с такой же фамилией, как у ученого, которому она предназначалась). «Мы ничего не можем доказать, — сокрушается Скалли, — они позаботились об этом».
На протяжении фильма даже крайние полюса веры и цинизма не раз меняются местами. Если к трилогии «Гефсиманский сад» — «Возвращение» — «Возвращение II» в конце четвертого и в начале пятого сезонов Скалли начинает подозревать, что «где-то там» может быть больше, чем она предполагала раньше (не в последнюю очередь потому, что она должна как-то объяснить факт собственного похищения), то Малдер как раз засомневался.
Он уже не верит в то, что правительство участвует в заговоре с целью скрыть существование инопланетян, и вместо этого начинает считать эту внеземную историю специально выдуманной ложью, которая должна прикрыть программу зловещих медицинских экспериментов. «Ложь, в которую ты веришь, в которую они искусно заставили тебя поверить», как говорит Малдеру в «Гефсиманском саде» сотрудник министерства обороны, заключается в том, что «существует другая разумная жизнь, отличающаяся от нашей».
В результате перед Малдером предстает возможность того, что «все это был подстроено, все обман». В «Пациенте Икс» Малдер говорит на встрече уфологов, что его вера в пришельцев и даже его воспоминания о похищении сестры были ошибочны: «Заговор состоит не в том, чтобы скрыть существование внеземной жизни, — объясняет он, — а в том, чтобы заставить людей поверить в нее настолько, чтобы они больше ни в чем не сомневались».
Но к эпизоду «Два отца» в шестом сезоне Малдер начинает верить, что разоблачение кампании по дезинформации было подстроенным актом дезинформации, направленным на то, чтобы скрыть настоящую правду о том, что инопланетяне все-таки существуют.
Следовательно, любое на первый взгляд неопровержимое открытие обязательно будет изменено и перетолковано, запущено в спираль подозрения. Когда во втором сезоне Малдер наконец находит свою давно пропавшую сестру (ее похитили еще ребенком), он вынужден обменять ее на Скалли, которую похитил какой-то инопланетный наемный убийца. Потом выясняется, что девушка, которую Малдер считал своей сестрой, — один из многих идентичных клонов: все оказывается не окончательным открытием, а возможным доказательством специально подбрасываемых ложных следов, а значит, ниточкой к чему-то более крупному. Нет окончательных ответов, нет никакой священной правды, никакого твердого объяснения. Даже сам отдел «Секретные материалы» был закрыт, а потом открыт, сожжен и предан забвению, воскрешен, опять закрыт — и в очередной раз открыт в шестом сезоне после того, как Синдикат, похоже, был уничтожен.
Мы можем заключить, что «Секретные материалы» используют принцип differance, прибегая к бесконечной отсрочке последнего знака, который заложил бы основу для цепочки значений. Намекая на то, что все связано, фильм с неменьшим старанием постоянно утаивает ключевую информацию, благодаря которой все сойдется. Так, в конце пятого сезона самым вероятным источником этой информации кажется Гибсон Прэйз, гениальный шахматисг-очкарик, обладающий способностью ясновидения. Его ДНК может служить доказательством доисторической связи между людьми и инопланетянами. Но стоит ли говорить, что, пока мальчик находился под опекой Малдера и Скалли, его похитили до того, как агенты смогли найти убедительное доказательство. Без этой последней улики, без окончательного разоблачения фильм гак и остается в свободном эпистемологическом падении, постоянно колеблясь между полным разоблачением и полным пшиком.
Пожалуй, современная культура заговора по большей части зависает в этой пограничной зоне. От бесконечного откладывания окончательного разоблачения в «Секретных материалах» можно отмахнуться просто как от необходимого сюжетного хода, позволяющего фильму продержаться на протяжении семи сезонов и не имеющего никакого отношения к природе современной культуры заговора.
В буквальном смысле создатели фильма выставляют дело так, словно они подстраиваются под ситуацию, из чего следует, что ключевые сюжетные эпизоды, вроде похищения Скалли, были продиктованы скорее необходимостью как-то выкрутиться с беременностью актрисы Джиллиан Андерсон, чем какой-то более глубокой внутренней причиной. «Все дело в том, — признается Крис Картер, — сколько бы мы ни планировали, все равно остается так много всего, что мы не могли предвидеть».