В эпоху неолита, когда появилось и распространилось земледелие, боги начали перемещаться с земли на небо. Люди стали поклоняться таинственным стихиям, управляющим дождем и засухой, а также небесным телам, характеризующим смену дня и ночи: Солнцу и Луне. Хотя боги и переместились на небеса, они не утратили животных черт полностью, поскольку вместе с земледелием распространялось и скотоводство. Боги превратились в фантастических химер с рогатыми мордами быков и баранов, а основным религиозным обрядом стал… секс. От секса скота зависела его плодовитость, а значит пропитание и жизнь племени. Земледельцы тоже видели связь между своей сексуальной жизнью и урожайностью почвы. Тюркская богиня плодородия Умай, шумерская Инанна, вавилонская Иштар, финикийская Ашторет, греческая Афродита и римская Венера — все это примеры культовых фигур, разной степени значимости, олицетворяющих женскую сексуальность. Если раньше секс и беременность не связывались, да и сама беременность не имела особой ценности, теперь, когда прирост скота стал основной целью, была установлена связь между сексуальным желанием и зачатием, и похоть стала считаться божественной благодатью. Сущность религиозных взглядов неолита отражает античный миф о жрице Пасифае, которая совокуплялась с тотемным белым быком и произвела на свет чудовище Минотавра — символ критского могущества и власти.
У всех народов неолита были в почете сексуальные оргии в честь священных скотоводческих праздников. Те же самые праздники в символическом варианте сохранились и в позднем язычестве. В середине февраля вместо дня святого Валентина греческие язычники справляли Панургии — праздник похотливого бога Пана, а римские язычники — Луперкалии — праздник сладострастного фавна Луперка. За участие в оргии на одном из таких праздников была казнена знаменитая развратница Мессалина. Мессалина была женой римского императора Клавдия, и обязана была хранить супружескую верность. Однако ее свободные взгляды на секс не соответствовали римской морали. Понятие о супружеской верности и о законном браке появилось лишь после распада родового общинного строя. Пока не наступил железный век, не было эффективных орудий труда, не существовало и частной собственности, скот и урожай принадлежал всей общине, и деления на семьи не было, а значит не было нужды и в супружеской верности. Брак возник лишь тогда, когда материальное и классовое неравенство вызвали у состоятельных мужчин заинтересованность в правах наследования. До этого момента в общине были отцы, жены и общие дети. Когда появились частные владения, дети более не могли быть общими, и от женщин потребовалась верность, а так же сохранение девственности до брака. Сексуальные оргии, с помощью которых люди неолита старались снискать милость своих богов постепенно вытеснялись строгой моралью.
Расцвет эпохи феодализма тесно связан с упадком язычества. Единобожие заменило многобожие, а вместо пантеона мелких божков, таких очеловеченных в своих пороках, над человеком встал Господь Вседержитель, Творец всего сущего. Все монотеистические религии осуждают секс вне брачных уз. Однако внутри брачных уз отношение к сексу у трех великих религий принципиально разное. Иудаизм считает супружеский секс примерно тем же, чем его считало раннее язычество — божественной благодатью и священным ритуалом. Более того, если язычество видело в человеческом сексе лишь отражение физических процессов, происходящих в природе, иудаизм наделяет супружеский секс мистическим и духовным смыслом. Секс супругов с точки зрения иудаизма — это слияние душ в андрогинное существо. В этом смысле иудаизм соответствует представлениям самой романтичной современной барышни с одной, весьма существенной разницей. Барышня ищет половинку, чтобы слиться с ней в экстазе и заключить брак, а ортодоксальный еврей заключает брак, чтобы обрести половинку и слиться с ней в экстазе. Для иудея первичен брак, к которому милостью Господа прилагается возможность для слияния тел и душ. Личность половинки не важна, поскольку тело и душа принадлежат роду. Современной барышне такого романтизма не понять. Справедливости ради стоит заметить, что романтизм барышень исключительно редко приводит к стабильному браку, в отличие от «романтизма» ортодоксальных иудеев.
Ислам по отношению к сексу занимает промежуточное положение между иудаизмом и христианством. Ислам одобряет супружеский секс, считает важным продолжение рода и даже обещает праведникам в Раю чувственные наслаждения в обществе прекрасных гурий. В то время как иудаизм видит в сексе супругов духовную природу, ислам считает секс просто физической нуждой, естественной для человека, у которого кроме души есть еще тело. В отличие от ислама, христианство побуждает человека к аскетизму, потому что разделят душу и плоть. Секс считается потребностью плоти, которая ослабевает тем больше, чем возвышеннее становится душа. Любовь к супруге в христианском идеале — это любовь духовного брата к своей духовной сестре, а взаимное плотское влечение — это искушение бренного тела, допустимое, если брак освящен церковью, и недопустимое, если это блуд. При всей своей строгости к сексу христианство относится к слабостям человека милосердно. В иудаизме искупить супружескую измену женщина не может. Это худшее преступление и посягательство на божественный порядок в мире. В христианстве прелюбодей, как и любой грешник, будет прощен Господом, если искренне раскается.
Что касается буддизма, еще одной мировой религии, оказавшей огромное влияние на современную западную культуру, отношение к сексу в ней близко христианскому. Плоть если и не умерщвляется, то укрощается. В буддизме разделяется три вида любви: Кама — любовь плотская и страстная. Снеха — любовь дружеская, не исключающая чувственную тягу, и Майтри — безграничная любовь, распространяющаяся на всех живых существ. Только последняя любовь с точки зрения буддизма является истинной и дарит душе наслаждение. Кама — любовь эгоистичная, порождает страдания. Снеха — любовь иллюзорная, порождает разочарования. Понятие о Майтри весьма близко к понятию о христианской любви. Сексуальный разврат не считается в буддизме грехом, поскольку в нем нет понятия о грехе, а есть представления об отягощающих душу самообманах, от которых человеку надо избавляться, чтобы не терять времени на пустяки.
Выбор чувств
«Эгоист generation», март 2009, рубрика «Испытание чувств»
Человеческую сексуальность можно разделить на девиантную (искаженную, извращенную) и недевиантную (здоровую). Здоровая сексуальность — это такое сексуальное поведение, для которого первостепенное значение имеют чувства, а сексуальное влечение не только вторично, но и автоматическое следствие этих чувств.
Здоровый человек (не девиант) начинает симпатизировать личности и, как следствие, начинает эту личность сексуально вожделеть, и вожделеет ровно столько, сколько длится его восхищение этой личностью. Такая модель кажется идеальной, и большинство юных людей интуитивно ориентируются именно на нее. Они ищут любви до гроба и предполагают, что в случае взаимной любви, проживут с этим человеком в гармоничных сексуальных отношениях, то есть в счастливом браке, всю жизнь. В процессе жизненного опыта, однако, выясняется, что идеал часто далек от реальности. Люди становятся циничными, разочарованными, недоверчивыми. Попробуем выяснить, почему это происходит, и как возможно влиять на такое положение вещей.
Утверждение, что для здоровой сексуальности человека первичны чувства, кажется спорным с точки зрения разных теорий, например, с точки зрения теории Фрейда, согласно которой любовь саму можно считать девиантным поведением, а именно «заторможенным у цели либидо». Нормальное либидо трактуется как биологическое стремление к слиянию с любой здоровой особью противоположного пола, а вот любовь — это искажение движения либидо, его торможение у цели и накопление, благодаря которому простое сексуальное влечение превращается в экзальтированное чувственное стремление к слиянию не только тел, но и душ. Такой взгляд на любовь достаточно логичен и даже остроумен, однако будет полезно взглянуть на этот предмет иначе.