Дс — это деление на доминантного и сабмиссивного партнера в отношениях. Все дело в том, что в БДСМ хватает людей, которые любят болевые практики безо всякого вовлечения в иерархические отношения. Садист и мазохист могут быть в жизни совершенно равноправными партнерами и даже поддерживать это равноправие во время экшена. Сложно представить, но существуют такие люди, их называют «черные садомазохисты», которые любят болевые практики сами по себе безо всякой передачи власти в отношениях. Они устраивают длительные экшены, которые длятся не один час, предваряются специальным разогревом и имеют своей целью ввести человека в транс, который в БДСМ называется сабспейс. Нижние партнеры — мазохисты, выдерживают длительные и мощные воздействия, причем чем больше опыт, тем выносливее мазохист, и тем более сильное воздействие ему нужно для удовольствия. То же самое касается и бондажистов. Связывание человека разнообразными способами становится для них не способом подчинения его и обладания им, а самоцелью. Для бондажиста это настоящее искусство, для связываемого партнера — возможность испытать экстраординарные ощущения, а в идеале — все тот же сабспейс.
Что касается Дс, это непосредственная передача власти. Доминант руководит сабмиссивом до тех пор, пока сабмиссив не выразил желание прекратить тематические отношения. Если в чистом СМ и БД, как говорят тематики, у партнеров равные права и их интересуют только особые совместные практики, как могут интересовать прыжки с парашютом, йога или ребефинг, все, что помогает достичь необычных физических состояний, то ДС — это подчинение одной личности другой. В западном БДСМ есть понятие о сессионном ДС, в русской Теме такого понятия нет, либо оно не одобряется. Русский Дс это почти всегда Лайфстайл (стиль жизни) то есть погружение в ролевую игру всерьез. Надо ли говорить, что потерять связь с реальностью может быть очень опасно для психической и социальной жизни? Никаким БРД в Дс чаще всего и не пахнет. Лишь очень малому количеству тематиков удается находиться в Дс и совмещать передачу прав с разумностью и безопасностью.
Нередко так называемый ЛС это затянувшийся БД-экшен. Нижний партнер является реальным рабом своей Госпожи или рабыней своего Господина, выполняет все ее (его) капризы и требования, подвергается наказаниям и унижениям, его эксплуатируют и подавляют. Это поддерживает у него постоянное сексуальное возбуждение, ради которого и затевается такая безумная игра. Если Верхний партнер в такой паре более-менее адекватен, он не обременяет нижнего такими требованиями, которые усложняют или портят ему жизнь, поэтому он не причинит вреда его физическому и психическому здоровью. Однако, погружение в бесконтрольное и бесправное состояние не может не влиять на личность разрушительно. Утешает то, что обычно нижним быстро надоедает такая игра, однако, и завязнувших в этой адской трясине не мало. Избавившись от ошейника, многие ощущают, что обычная жизнь слишком буднична по сравнению с тематической, ей не хватает адреналину, и вот уже в голову приходят мечты о новом ошейнике и новом Господине…
Неравный брак
«Эгоист generation», май 2008, рубрика «Другое я»
«Неравный брак», то есть мезальянс по возрасту, вызывает у обывателя (то есть, у обычного такого, приземленного гражданина без прикрас и творческих заскоков) возмущение, родственное брезгливости. Причем, себе обыватель в этот момент кажется совсем не обывателем, а борцом за чистоту чувств, сеятелем доброго и вечного. В чистоту чувств молодых к немолодым обыватель верить отказывается. Недоброе это, дескать, невечное.
А вот такой мезальянс, когда молодой богач женится на бродяжке, обывателя, напротив, умиляет. В этом случае чистая любовь побеждает нечистое прошлое, как в культовом фильме Красотка и большинстве женских романов. Большинство женских романов написано по мотивам сказки о Золушке. Там молодая замарашка с помощью одной непростой дамы охмуряет принца. И наплевать, что принц становится жертвой криминального гипноза и отравления психоделиками: тыкву принимает за карету, а крысу или какого-то грызуна за кучера. Главное, что оба молоды, а значит налицо чистота чувств.
Никому бы не понравилась сказка, где принц влюбляется в немолодую фею, хотя жизнь парня в этом случае могла бы быть куда интереснее. Любовь красавиц к некрасавцам, как бы умны и добры эти чудовища ни были, обывателя ужасает, и ему в конце такого триллера требуется непременный поворот, чудовище должно превратиться в симпатичного юношу, пусть даже дворец рухнет вместе с чарами, и молодые поскачут по лесным дорожкам как пара голодных белочек. Ничего, мол, шишками прокормятся. Если же стать белочкой, то есть мальчиком, не получилось, пусть старый царь сварится в кипящем молоке под метафизическое ржание конька-горбунка, копытоногого фавна, бога плодородия. А королевна, опять же, пусть достается розовощекому Ване, из простых, но юных.
Чтобы кипящая смола ада, то есть кипящее молоко, миновало брачующихся, им надо избегать физического мезальянса, считает обыватель. Как это сделал Шрек. Вот он — герой нашего времени. Точнее его жена, которая самоотверженно приняла облик гоблина. Или кого там? Зеленого тролля. Иначе обыватель осудил бы Шрека за то, что он посредством социально-экономического давления стяжал себе красотку. Можно сказать, принудил к сожительству, пользуясь ее зависимым положением. В УК РФ это значит — изнасиловал. То, что невеста принцесса, а Шрек ни разу не принц, никого особенно не взволновало. Главное, что оба — с зелеными мордами. И значит — порядок. Как говорится, ладушки. Молодых в мезальянсе принято брезгливо жалеть, а их немолодых супругов обвинять в эгоистичной похоти. Дескать, нет бы, как Шрек, взял себе в жены страшилку, так нет, тянет свои загребущие лапы к конфетке.
Загребущие лапы известного телеведущего загребли ему недавно молодую жену, мечтающую продвигаться на телевидении под его руководством. «Возмутительно!» — надрываются обыватели в блогах. Он же на четверть века ее старше, на несколько сантиметров ниже и толще на несколько килограммов! Разве можно такого любить? Чуть раньше далеко не первой свежести продюсер взял себе в жены юную певицу: гадость и коммерческий проект. Почему коммерческий проект — гадость, никто, кстати, не объяснит. А то, что женам продюсера и телеведущего далеко не первой свежести, их первая свежесть не нужна, потому что во времена своей первой свежести и телеведущий, и продюсер были бедны, неопытны и несерьезны, никого не убеждает. Нельзя! Если невозможно быть с юным и состоявшимся одновременно, значит надо обходится несостоявшимися. А кому сейчас легко? К сожалению, мезальянс по возрасту осуждается не только обывателем. В своем «Соло на ундервуде» Довлатов с изящным сарказмом описывает нестареющего любителя юных тел.
«Один глубочайший старик рассказывал мне такую поучительную историю: «Было мне лет двадцать. И познакомился я с одной начинающей актрисой. Звали эту женщину Нинель. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Катались на лодке. Однако так и не поженились. И остался я вольным, как птица. Проходит двадцать лет. Раздается телефонный звонок. „Вы меня не узнаете? Я Нинель. Моя дочь поступает в театральный институт. Не могли бы вы, известный режиссер, ее проконсультировать?“ Я говорю: „Заходите“. И вот она приходит. Страшно постаревшая. Гляжу и думаю: как хорошо, что мы не поженились! Она — старуха! Я все еще молод. А рядом — юная очаровательная дочь по имени Эстер. Мы посидели, выпили чаю. Я назначил время для консультации. Мы встретились, позанимались. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Катались на лодке. Однако так и не поженились. И остался я вольным, как птица. Проходит двадцать лет. Раздается телефонный звонок. „Вы меня не узнаете? Я Эстер. Моя дочь поступает в театральный институт. Не могли бы вы, известный режиссер, ее проконсультировать?“ Я говорю: „Заходите“. И вот она приходит. Страшно постаревшая. Гляжу и думаю: как хорошо, что мы не поженились! Она — старуха. Я все еще молод. А рядом — юная, очаровательная дочь по имени Юдифь. Мы посидели, выпили чаю. Я назначил время для консультации. Мы встретились, позанимались. Я увлекся. Был роман. Мы ходили в кинематограф. Она катала меня на лодке. Однако так мы и не поженились. И остался я, — заключил старик, глухо кашляя, — вольным, как птица».