Связывая секс с возвышенной любовью, человек не получает ни высоких чувств (потому что эти чувства несексуальны), ни секса (потому что это животная энергия, а человек закрывает нижние каналы, возносясь мыслями). Возвышенная любовь касается области сердца (а самая высокая — области разума, именно об этом типе чистой любви говорил Платон). В сердце нет похоти. Сердце наполняет любовь-каритэ, как называли ее русские философы, или любовь-сострадание. У Достоевского олицетворением такой любви является князь Мышкин, он любит Настасью Филипповну безо всякой похоти. Антипод Мышкина Рогожин полон сладострастия и вожделения. Сладострастные герои Достоевского обладают пороками, сексуальность существует лишь тогда в полной мере, когда человек не боится обнаружить для себя все дурное, что в нем есть, свой эгоизм, алчность, свое животное начало. Обнаружить, но не принимать, иначе пороки начнут считаться достоинствами и опять потеряют свою сексуальную, то есть темную, инфернальную сущность. Сексуальность очень важна именно с этой точки зрения, она помогает человеку не попадать в ловушку гордости и самодовольства, понимать и осознавать свои несовершенства, а главное смиренно отдаваться им и получать чувственный экстаз. Именно в этом польза сексуальной страсти. В потере контроля, в том, чтобы разрешить стихии захватить тебя и прочистить твои нижние каналы, наполнить их энергией, а главное опустить тебя на землю, откуда ты вознесся раньше времени. Возноситься на крыльях гордости как Люцифер — это значит пасть в Ад. Когда придет время, и ты вознесешься вверх на крыльях любви к Истине (Богу), сексуальные каналы уже не потребуется, энергия поднимется к верхним каналам. Об этом писал Платон, о том же Соловьев и примерно это же толковал Фрейд в своей теории о сублимации. Развратную и грязную сущность секса, которую разрушила сексуальная революция, необходимо вернуть, только тогда повальная асексуальность, о которой бьют набат ученые, растущая сексуальная слабость мужчин, аноргазмия и фригидность женщин, а так же неврозы от нереализованной сексуальности будут уменьшаться.
Все услышали, что Фрейд сказал о том, что вытеснение сексуальности рождает неврозы. Никто не захотел услышать, когда Фрейд повторял, что сексуальность — это инфернальное и темное начало. Портрет Фрейда поместили на знамена сексуальной революции и пошли на штурм устоев, вытащили сексуальность из подземелья, посадили ее на трон и заставили оркестр играть туш. От света и шума сексуальность стала чихать и чахнуть. Она не выносит свет и шум, и ненавидит сидеть на троне. Ей необходим интим: полумрак, шепот, сбивчивое дыхание и дрожь в руках, тайная власть. В другие игры она не играет.
Изгнание ревности
Ревность — вещь неоднозначная. С одной стороны: как без нее? Полное отсутствие ревности почти всегда означает отсутствие страсти. С другой стороны, перейдя определенные границы, ревность может не только уничтожить страсть, но и вызвать стойкое к ней отвращение. Ревность — вещь субъективная. Одному человеку, чтобы испытать приступ ревности, достаточно увидеть привлекательное платье на своей супруге. Другой может без ревности наблюдать, как некто третий это платье с его супруги снимает. Сказать, что первый любит, а второй нет — нельзя. Может оказаться по-разному Сила ревность зависит не от силы любви, а от среднего арифметического трех характеристик.
Первое, от чего зависит ревность — это сила аддикции, то есть зависимости от партнера. Если привязанность велика, гипотетическая потеря объекта вызывает сильный страх. Очень часто силу аддикции путают с силой любви. На самом деле это свойство самой личности. Если человек склонен к тому, чтобы растворяться в любви, связывать с ней все свои мысли, концентрировать на ней все свои интересы, накручивать себя в ее сторону и заморачиваться на ней, он действительно выглядит безумно влюбленным, однако правильнее будет сказать, что он просто безумен. Многие люди хотят, чтобы любимый был безумно влюблен в них, однако это то же самое, что желать ему психического расстройства. Как бы не льстила безумная влюбленность, от такого влюбленного объект постарается сбежать, ибо выдержать такую нагрузку мало кому под силу. Безумец требует постоянного внимания, его поведение аффективно и противоречиво, его восприятие неадекватно и нестабильно. Эйфория сменяется меланхолией, а страсть — ревностью. Это зомби, и не стоит льстить себе, убеждая в том, что это ваши объективные достоинства свели влюбленного с ума. Объективные достоинства никого с ума не сводят. Сводит с ума внутренняя тревожность и потребность в бегстве в наркотический кайф.
Болезненная ревность в этом случае связана со страхом, что пуповина порвется, и кислород перестанет поступать. Чтобы ослабить ревность, необходимо научиться переносить внимание с одного объекта на разные, из одной сферы на несколько других. Как правило, это сложно, потому что безумно влюбленному кажется, что его судорожное внимание удерживает объект рядом. На самом деле все наоборот. Нет ничего изнурительнее, чем находится в эпицентре болезненной страсти. Именно ослабив это внимание, распределив свой интерес в разных плоскостях жизни, человек может доставить своей любовью радость любимому. Его любовь становится легкой и позитивной, лишается негатива и тяжести: претензий, обид, обвинений, страданий и ревности. Очень часто объект страсти упрекает ревнивца в эгоизме и собственничестве. Влюбленного это ранит до глубины души: ведь он не думает о себе ни грамма — только о любимом, нон-стоп. На самом деле его мысли действительно эгоцентричны. Он думает о любимом как голодный об еде, не замечая того, что любимый — личность с собственными интересами, желаниями, проблемами и нуждами. Брошенные влюбленные не понимают, почему их «святые чувства» были отвергнуты, они оскорблены и раздавлены. Но кто сказал безумно влюбленным, что их чувства — святые? Скорее это звериный аппетит.