Погруженным в себя верблюдам было ни к чему, что ни одного из новорожденных шумерышей природа не побалует мохнатым горбом для накопления влаги, без которой идея декретного отпуска в зыбучих песках выглядит циничной. При всем уважении к материнству верблюдов шумерам пришлось изобрести средства контроля за зачатием, а для большего эффекта научиться влиять на то, что это зачатие вызывает — на половую страсть. Хотя шумеров интересовали верблюды, страсть, если честно, она и в Африке страсть. И в Азии. И в Месопотамии. И у персов, которые в 538 году до нашей эры хапнули себе Вавилон вместе с остатками клинописных табличек. И у простых людей, которые шумерские таблички в глаза не видели. И у современных верблюдов, за сексуальной жизнью которых давно никто не следит.
Люди и верблюди
После снадобий, которыми поили верблюдиц древние шумеры, верблюды обходили их стороной. Современные ученые сказали бы, что шумеры научились препятствовать процессу овуляции. Фитогормоны, способные сделать матку стерильной, содержатся во многих растениях. Кипячение вместе с глиной помогает усилить концентрацию вещества, а порошок из верблюжьей плаценты (например) закрепляет гормональный эффект. Древним шумерам, однако, о гормонах известно не было. Для создания отворотного зелья им было достаточно знать о пустоте, и о том, чем эта пустота заполняется.
Кажется, что у мужчин с верблюдами нет ничего общего. Каким верблюдом нужно быть, чтобы размножаться с кем попало и бросать беременных жен? На самом деле, ни мужчины, ни верблюды ничего насчет секса не решают. Если верблюда спросить о его выборе, он так же, как мужчина скажет, что верблюдица покорила его гармонией внешних форм и внутреннего содержания. Мужчина как и верблюд никогда не догадается, что сексуальный выбор делает только самка. Неосознанно, но всегда в интересах эволюции. Эволюции верблюдов необходимо, чтобы самка рожала чаще и скрещивалась с разными самцами. Это не верблюд бросает беременную жену. Это беременная жена бросает использованного верблюда. Чтобы поймать самца в сети, верблюдица распространяет вокруг себя феромоны. А может ультразвук как самка паука. Или торсионное поле. В любом случае, верблюд не смог бы оторваться от самки, если бы она оставалась в том же состоянии. Он любил бы ее днем и ночью, пока не замучил насмерть. Однако, верблюдица после секса закругляется с феромонами и прочим ультразвуковым кокетством. Вали, дескать, папаша. Сделал дело, гуляй смело. И верблюдам еще повезло, что самки не откусывают им головы после полового акта, как самки пауков своим самцам.
В то время, как мужчины с верблюдами похожи как близнецы-братья, женщины от верблюдиц отличаются не в лучшую сторону. Ни одна верблюдица не страдает из-за несчастной любви. Любовь верблюдиц мимолетна и всегда абсолютно взаимна. Если у верблюдицы любовь, верблюд не пройдет мимо. Если верблюд идет мимо, ясно, что верблюдице не до любви. В отличие от женщин верблюдицы не тратят силы на ревность, потому что рассуждают так: » Хорошо, что все верблюды — жуткие бабники. Если бы они были верными мужьями, каким образом мне бы удалось переспать с таким количеством отличных парней?»
Критика нечистого разума
Если кто-то подумал, что я тайком расшифровала шумерские тексты, то я извиняюсь, конечно. Делать мне больше нечего. Мне и английским, если честно, лень заниматься, пока меня не уговорили преподавать в лондонском университете. Тем более я не уверена, что меня хоть когда-нибудь будут уговаривать преподавать в Лондоне. А не в Париже, к примеру, или Берлине. Чтобы расшифровать клинописные таблички, надо выучить вавилонский язык, арамейский, аккадский и шумерский, потому что уцелевшие таблички не шумерского происхождения, а переписаны ассирийскими и вавилонскими писцами на поздние диалекты. Так как упомянутые языки являются мертвыми, чтобы их освоить, необходимо изучить всю семитскую языковую группу. Не знаю, кто как, а я такой ценой совершенно нелюбопытна. Фиг с ними, древними знаниями. Лично я от языков семитской группы умерла бы скорее, чем от самой несчастной любви.
Вообще, мне кажется несправедливым такое положение вещей, при котором я стремлюсь прочитать древнешумерские тексты, а древние шумеры не стремятся прочитать мои. При этом мои тексты от шумерских отличаюсь лишь тем, что письменность в пятом тысячелетии до нашей эры едва началась, и шумерские головы были свободны от мусора ассоциаций. Благодаря отсутствию мусора, древний шумер смотрел на двух совокупляющихся верблюдов и видел суть предмета. А видя суть, мог на этот предмет влиять. Что касается меня, то я совокупляющихся верблюдов не видела, врать не буду. И меня это зрелище, если честно, привлекает не очень сильно. Даже мимо совокупляющихся собак, я стараюсь проходить, не глядя, что там за предмет, в котором суть, и какая суть в предмете. По поводу сути предмета долгое время у меня сохранялось то же мнение, что и у большинства современных людей.
Во-первых, я считала, что мой предмет — это не то, что предмет верблюдицы, а суть верблюда ничего общего не имеет с сутью, которую я ищу. Во-вторых, сам по себе мой предмет и суть, которую я ищу, на желание не влияют. Напротив, желание преображает предмет, раскрывает его и наполняет сутью. В-третьих, откуда желание берется и как на него влиять, шумер его знает. Так я думала всегда, но однажды мне стало обидно. Почему шумер знает, а я нет? Разве я не могу заявиться в зоопарк, подойти к клетке с верблюдицей и посмотреть на ее предмет с точки зрения первобытного разума, незамутненного цивилизацией?
Без лишнего кокетства признаюсь, что у меня, конечно, получилось. Посмотрев на верблюжий предмет взглядом дикого человека, я прозрела и сразу увидела, в чем заключается суть. Теперь я сто очков вперед дам любому древнему шумеру, и если меня материально заинтересовать, могу прекратить набирать тексты на компьютере, и начать их царапать клиньями на глиняных табличках. В трех словах мое прозрение описывается следующим образом. Во-первых, мой предмет от верблюжьего не отличается, и с сутью дело обстоит так же. Во-вторых, не желание преображает предмет, а предмет, преобразившись, вызывает желание. В-третьих, желание ниоткуда не берется, а является сутью предмета, когда эта суть наполняет предмет, а предмет наполняется сутью.
Наблюдая за своими верблюдами, древние шумеры догадались, что самец обращает на самку внимание, когда она способна зачать. Беременную верблюдицу верблюд замечать перестает, потому что в упор не видит верблюдиц, зачать не способных. Цивилизованный человек объяснил бы это культурно: феромоны, овуляция, фертильность. Шумер рассудил примитивно. Страсть возникает в верблюде, когда он видит — это подходящий объект для желания. Даже если объект брыкается, считая кандидатуру верблюда спорной, верблюд даст такому объекту копытом в лоб и наполнит его предмет сутью. Если верблюдица объектом верблюду не кажется, он не отличает ее от самцов, то есть других субъектов и жует верблюжью колючку. Чтобы верблюдица была опознана как объект, в ней должна присутствовать пустота. Пустоту шумеры считали матерью сущего. Сущее рождается из пустоты и возвращается в пустоту. Как смерч затягивает вихрем людей и верблюдов, пустота внутри верблюдицы притягивает верблюда, отбирает семя и заглатывает его. Чтобы верблюд не чувствовал страсти, нужно, чтобы пустота верблюдицы чем-то наполнилась.
Разврат и девичья фамилия
«Эгоист generation», сентябрь 2004, рубрика «Испытание чувств»
В приличном журнале должна быть хотя бы одна неприличная рубрика. При-личия — это то, что прилагается к личности для удобного выхода в свет. Когда света в комнате нет, приличия неудобны. Если эта статья покажется вам неприличной, не читайте ее в свете. Есть отличное слово «интимность», корень которого «тьма» — скрытая сторона личности.
В разврате, если взглянуть на него без истерики, нет ничего страшного. Любой сексуально распущенный гражданин мужского пола с этой опасной дорожки быстро ступает на благородный путь аскетизма. Если гражданин придерживается принципов сексуальной распущенности, опираясь на какую-нибудь духовную концепцию вроде Тантра-йоги или Дао любви, он приходит к сексуальному аскетизму сразу же, как только до него дойдет суть учения. Если гражданин сексуально распущен без руководства учителя, он все равно будет выброшен на тропу вынужденного целомудрия властной рукой дамы, двоюродная сестра которой носит косу через плечо, — импотенции.