но нечто существует… нечто наверняка существует… но что именно?.. мы не имеем права знать, не имеем возможности знать». «Только без оккультизма, только без оккультизма!» – добавляет от себя Жанна Леру.
В следующем году Леру как никогда много колесит по свету, выполняя разнообразные редакционные поручения. 1904 год начался с путешествия на остров Мадера. Леру отправился туда, чтобы первым «перехватить» участников шведской антарктической экспедиции под руководством Отто Норденшёльда (она началась еще в декабре 1901 года), которые как раз возвращались домой. Экспедиция оказалась долгой и трудной, не обошлось и без человеческих жертв, но отважные путешественники перенесли все выпавшие на их долю испытания с завидной стойкостью, сохранив жизнерадостность и отменное чувство юмора. На протяжении шести дней под аккомпанемент разгулявшегося шторма Леру интервьюировал Норденшёльда и его команду на борту пакетбота «Тиюка», а потом высадился в Булони; «Робинзоны льдов», как он именовал своих героев, продолжили путь на родину. Леру специально подчеркивал, что излагаемый материал «предельно точен» и ни в малой степени не несет в себе налета «литературщины». Это, впрочем, не мешает ему по ходу дела то цитировать знаменитую поэму Луиса Камоэнса «Лузиады», то весьма подробно излагать современные ему научные теории относительно климатических изменений, то помещать в тексте схему зимовочной станции на острове Паулет (совсем в духе тех чертежей, которые приложены к первым двум романам цикла о Рультабийле). Леру специально подчеркивает, что наряду с лютым холодом и голодом путешественников сильно мучило и почти полное отсутствие книг. Цикл очерков о Норденшёльде обладает несомненными литературными достоинствами и подчас напоминает документальную повесть, ничуть не менее волнующую, чем «Зимовка во льдах» Жюля Верна (автор книги принадлежал к числу литературных кумиров Леру). Между тем после публикации эмоционального отчета об экспедиции Норденшёльда, которая началась 6 января и затянулась на две недели, писателя обвинили в фальсификации; кто-то из оппонентов счел, что Леру вместо документального репортажа предложил читателям «роман в духе Монтепена» (об этом чрезвычайно популярном в свое время писателе см. в следующей главе нашей книги). Газете пришлось опубликовать письмо самого шведского путешественника, да еще и с его факсимильной подписью, чтобы подтвердить достоверность публикации.
В феврале Леру находится в Кёнигсберге: редакция поручила ему освещать столетний юбилей самого знаменитого из уроженцев города – Иммануила Канта. Заодно (и притом весьма иронично) Леру осветил и местный праздник пива. Странно, что репортер не упомянул ни словом о любви Канта к красному вину, которому он и сам отдавал несомненное предпочтение перед пивом. Неслучайно в 1916 году, когда безвременно ушел из жизни его младший брат, Гастон сокрушенно заметил: «Говорил же я ему: не пей столько пива!». К пивному фестивалю он придумал забавный девиз, парафраз приписываемой госпоже де Помпадур знаменитой фразы «После нас хоть потоп» – «Внутри нас настоящий потоп». Что же касается самого города, этой «древней столицы тевтонских рыцарей», то он очень понравился писателю, хотя зимний пейзаж и выглядел здесь мрачным, если не траурным (черные стволы лип, пронизывающий ветер, вьюга, замерзшие каналы…). Зато в ту пору в окрестностях Кёнигсберга, по свидетельству Леру, еще стояли вековые леса, где можно было охотиться на диковинных, нигде более не сохранившихся зверей.
31 марта Леру прибывает в Порт-Саид (Египет), где на борту судна «Австралиец» берет интервью у русских моряков, участвовавших в героическом сражении с японцами у Чемульпо: капитана Беляева, офицеров канонерской лодки «Кореец» и крейсера «Варяг» Беренса, Левицкого и Берлинга. Он рассказывает о героизме как офицеров, так и простых матросов, подробно воссоздает истинные обстоятельства трагической гибели крейсера «Варяг». В репортажах не обходится дело без жутких подробностей, которые напоминают нам о поэтике романов французского писателя. Вот, например, что поведал Леру старший штурман «Варяга» Евгений Андреевич Беренс (позднее, в первые годы революции, он командовал флотом): «Были здесь и совершенно черные, обугленные трупы… Поодаль из-под рогожи выступали отделенные от туловища руки и головы… Я увидел совершенно целый, превосходно сохранившийся мозг. Куда же девалась голова? Видимо, черепная коробка разлетелась на куски, как снаряд, а мозг остался невредимым».