В наше время «Призрак Оперы» воспринимается как вершина творчества Гастона Леру. Между тем поначалу отклики на него читателей и критиков хотя и были положительными, но неумеренных восторгов не наблюдалось. Публика ждала от Леру новых приключений полюбившегося ей героя – Рультабийля, и писатель охотно идет ей навстречу: после насыщенного личными впечатлениями от России «Рультабийля у царя» он создает дилогию «Рультабийль на войне».
В 1911 году Леру выпустил произведение, выдержанное в духе шуточной зоологической эпопеи. Это роман «Балаоо» (критик из газеты «Ле Тан» назвал его «прелестной любовной историей»), рассказывающий о перевезенном с острова Ява во Францию «антропопитеке». Благодаря несложной хирургической операции он обретает речь, а с речью и разум, но иногда впадает в буйство и при этом способен на жестокое убийство. Несмотря на ряд мрачных эпизодов, перед нами самый забавный из романов писателя. «Балаоо» оказался первой из книг Леру, положенных в основу экранизаций (одноименный фильм Викторена Жассé вышел в 1913 году). При этом в получасовой картине сюжет подвергся сильному сокращению.
Вообще проза писателя 1910-х годов отмечена большим разнообразием: здесь и масштабный историко-приключенческий роман о закате австро-венгерской империи «Королева шабаша», отчасти навеянный известными трагическими событиями в Майерлинге; и напичканный эрудитскими выкладками по истории цивилизации инков, временами сильно напоминающий «Дочь Монтесумы» Хаггарда экзотический роман «Супруга Солнца». Кроме того, за год до войны Леру завершает журнальную публикацию первого тома нового романного цикла – «Шери-Биби», адресованного менее искушенной аудитории… Складывается впечатление, что писатель сознательно – и в большинстве случаев успешно – пробует свои силы в различных жанровых и тематических регистрах. Но Первая мировая война вносит в его творчество решительные коррективы.
Еще в канун войны под воздействием упомянутых событий на Балканах, а тем более после ее начала французская литература оказалась на свой лад «мобилизованной» – в ней очень мощно зазвучало патриотическое начало. Не остался в стороне и Гастон Леру, написавший в сотрудничестве с Люсьеном Камийлем пьесу «Эльзас» – она была поставлена в театре Режан 10 января 1913 года, причем среди исполнителей оказался и Жозеф Леру. Успех пьесы во многом обеспечила исполнительница роли Жанны Орбе – знаменитая в ту пору актриса Режан. Постановка представляла собой апологию национального духа и содержала совершенно четкую претензию на возврат утраченных во время франко-прусской войны земель. В пьесе изложена история одной эльзасской семьи; есть здесь и история роковой любви сына-француза, Жака, к немецкой девушке (его девиз – «любовь не ведает границ»); и добровольное изгнание его матери, не желающей признать власть немцев над провинцией; и трагическая смерть Жака от руки немца… Патетический финал заставил некоторых зрительниц упасть в обморок: взволнованный монолог главной героини переходит в страстную молитву. Постановка, в одном из эпизодов которой персонажи с воодушевлением поют «Марсельезу», пришлась как нельзя более кстати и обернулась подлинным триумфом. И всё-таки единодушия по поводу этой пьесы среди критиков не было: некоторые обозреватели упрекали Леру не только за карикатурность отдельных персонажей, но и за то, что он сеет раздор между народами, вместо того чтобы примирить их. Не понравилась критикам и односторонность, а то и карикатурность обрисовки немцев.
«Эльзас» (в 1915 году пьеса была экранизирована) оказался предпоследним произведением Леру для театра. Последняя его пьеса, оперетта-водевиль «Железнодорожный узел», была написана в соавторстве с драматургом Ивом Мирандом и поставлена на сцене Ла Скала в январе 1918 года, – но не в знаменитом миланском оперном театре, а в одноименном мюзик-холле на парижском Страсбургском бульваре (он упомянут в «Тайне Желтой комнаты»). На премьере крайне непритязательного и сомнительного с точки зрения вкуса спектакля народ валялся от хохота, приговаривая при этом: «глупость неимоверная!». «Ла Пресс» сгоряча назвала постановку одним из лучших спектаклей года, а «Фигаро» отмечала: перед нами триумф хорошего настроения, «вино из лучших французских виноградников». В течение двух лет публика действительно ломилась на спектакль; по-видимому, этот совершенно не соразмерный художественным достоинствам пьесы успех был связан с исторической обстановкой. Для измученных морально и физически людей, только что переживших тяжелейший военный конфликт, легкий водевиль с элементами сатиры действительно мог показаться «шедевром юмора и фантазии» (характеристика из газеты «Ле Раппель»).