Лекс поворачивается ко мне и кивает.
— Хорошая идея.
Я лезу в бардачок, достаю кроличью лапку, которую взяла из своей старой машины, и вешаю на кривое зеркало заднего вида. Уголки рта Лекса ползут вверх, но он трезвеет. До сих пор это был наш счастливый талисман, и я чертовски уверена, что не оставила бы его сейчас. Он раскачивается от грубых движений старого грузовика, когда мы съезжаем с подъездной дорожки.
— Лекс, - говорю я, пытаясь привлечь его внимание.
Его губы сжимаются, сдерживая любой ответ. Тишина делает меня почти уверенной, что он сказал то, чтобы я поехала с ним. Заткнуть меня и посадить в машину, чтобы мог сделать то, что всегда собирался сделать: высадить меня при первой же возможности.
Я по-настоящему не устраиваюсь на своем месте, пока мы не проезжаем мимо знака автобусной станции. Выдыхаю с облегчением.
Я в таком же замешательстве, как и он. Как ему может нравиться быть рядом со мной, когда он готов убить меня в тот же момент? Я пытаюсь избавиться от своей неуверенности. Он всегда был готов убить меня. Это всегда было на столе, даже когда чувствовала колебания каждый раз, когда он угрожал этим. Даже когда волновалась, что он это сделает, знала, что внутри него была большая борьба. Поэтому оставалась спокойной, отдавая свою судьбу в его руки.
Что бы это ни было.
Я бы предпочла, чтобы он убил меня, чем высадил на чертовой автобусной станции. Он первый человек, который узнал меня получше. Даже мои родители не позволили мне открыться так, как с ним. Они думали, что я не гожусь ни на что лучше, чем быть несчастной женой в браке, которого никогда не хотела. Но Лекс увидел во мне кое-что еще. Что-то, чего даже я не могла видеть. Лекс - тот, от кого мне следует держаться подальше, но я вижу в нем то, чего он тоже не может.
Его тьма заслуживает немного света.
— Ты удивила меня, кролик, - говорит он после тошнотворно долгого молчания.
— Когда?
— В лесу. Ты была так тактична. Находчива. Почти сильнее, чем я. - Он позволяет ухмылке на мгновение появиться на его лице.
— Я не такая глупая или слабая, как ты думаешь, - говорю я ему, заставляя себя смотреть в окно.
— Я никогда не думал, что ты слабая. - Ему требуется время, чтобы собраться с мыслями. — Я считал тебя уязвимой.
— И что?
Он прочищает горло.
— Моя поездка на границу - самоубийство. - Он отказывается смотреть на меня, когда мой взгляд останавливается на его лице.
— Что ты имеешь в виду?
— Моя история либо заканчивается перестрелкой на контрольно-пропускном пункте, либо смертью в чертовой пустыне, пытаясь пересечь ее пешком.
— Лекс, - шепчу я, качая головой.
— Вот почему мне нужно было, чтобы ты убежала. Мне нужно было, чтобы ты ушла, потому что понял, какой это была несбыточная мечта. Ты думаешь, что это твоя сказка, но это всего лишь история ужасов.
— Я этого не принимаю.
Лекс смеется.
— Конечно, ты упрямая, не так ли? Ты не можешь купить свой выход из этого, кролик. - Он некоторое время молчит, позволяя дорожному шуму заполнить паузу в нашем разговоре. — В чем была твоя идея? Каким ты видишь этот конец? - он, наконец, спрашивает.
— Это не имеет значения.
— Кролик, - твердо говорит он. — Скажи мне.
Я не отвечаю, уронив голову на руку. Лекс останавливается и сжимает мои волосы в кулак, притягивая меня к себе.
— Скажи мне, милая крольчиха, - шепчет он. Его слова - это жар, от которого я таю, и он знает, что это так. Он смотрит на меня своими голубыми глазами, и моя решимость тает.
— Хорошо. У нас раньше была няня...
Лекс закатывает глаза.
— Знаешь что? Забудь об этом.
— Мне жаль, - говорит он с сарказмом. — Пожалуйста, продолжай. У тебя была няня...
— Я не собираюсь помогать тебе, если ты собираешься высмеивать то, как я росла. Тебе бы понравилось, если бы я высмеивала то, как ты рос?
— Ты права. Хотя, к твоему сведению, у меня была няня. Он был местным наркоторговцем.
Я кривлю губы.
— В любом случае, моя няня была из Арканзаса, и она всегда говорила об этом лесу, говоря, что там можно заблудиться, и никто никогда тебя не найдет. Вичита? Или что-то в этом роде?
— Уачита. Это национальный лес, - поправляет он меня. Когда я наклоняю голову в его сторону, он пожимает плечами. — Много времени на учёбу, когда отбываешь пожизненное.
— Да, Уачита. Она сказала, что люди строили там домики и просто жили вне сети.
— В чем смысл этой маленькой истории?
— Дело в том, что, может быть, мы сможем найти там какое-нибудь место, чтобы спрятаться, вместо того, чтобы пытаться пересечь границу.
Лекс отпускает мои волосы и откидывается назад.
— Это не... плохая идея, - говорит он, как будто формулируя в уме новый план.
Мы сворачиваем в сторону Арканзаса. Мы бы все равно проехали там, но теперь мы сделаем небольшой пит-стоп, потому что что еще нам терять?
Мы въезжаем в национальный парк Уачита через въезд на служебную дорогу, минуя главные ворота. Знак, прикрепленный к прочному стволу дерева, предупреждает нас о том, что мы входим в сердце леса на свой страх и риск. Мы с этим согласны.
Узкая тропа тянет нас в глубь парка. Густые деревья окружают нас так, как никогда не видела. Он такой большой. Такой пышный. Такой зеленый. Помимо тропинки, это место было полностью предоставлено природе, и даже тогда грузовик подпрыгивает, когда мы проезжаем по большим корням деревьев, пытаясь вернуть и это. Мы едем по другой дороге без опознавательных знаков, проезжая дальше через извилистые леса. Затем поворачиваем еще раз, и еще, пока не потеряем представление о том, где мы находимся, что означает, что никто другой нас не найдёт.
Лекс зевает, что заставляет меня повторить это. Он глушит двигатель.
— Давай залезем в кузов грузовика, - говорит он, выбираясь из машины. Открывает дверцы, забирается внутрь и сразу же начинает заряжать винтовку патронами.
Я выхожу из грузовика, и мои ноги приземляются на мягкую лесную подстилку. Когда закрываю дверь, теплый, влажный ночной воздух обволакивает меня. Лес шумит ночными звуками: стрекочут большие насекомые, жужжат комары и скрипят деревья. Я забираюсь на заднее сиденье и закрываю заднюю дверь.
Лекс раскладывает одеяло, которое я принесла, накрывая грязный металл. Он достает еще одно одеяло из сумки. Ложится и кладет сумку рядом с собой, чтобы я могла положить на нее голову. Я лежу рядом с ним, и это напоминает мне о "Оверлуке", когда обнаружила, что прижимаюсь к мужчине, к которому не должна.
Все ещё нельзя, но теперь мне это нужно.
Лекс обнимает меня, и я кладу голову ему на грудь. Слабый запах мыла все еще держится на его коже. Он накрывает меня и кладет голову на другую руку.
— Здесь так спокойно, - шепчу я.
— Я еще не понял, хорошая ли это идея.
— Кажется, хорошая, по крайней мере, на сегодняшний вечер.
Я наклоняюсь и целую его. Он хватает меня за подбородок и отрывает от своего рта.
— Не сегодня, - говорит он, все еще на взводе.
— Что случилось? - Спрашиваю я.
— Я чувствую, что должен защитить тебя. Мы посреди леса, с которым я не знаком, поэтому должен обращать внимание на дерьмо вокруг нас, - говорит он, отпуская мой подбородок.
— Вокруг нас ничего нет, Лекс. Расслабься.
Он качает головой.
— Это то, чего ты не понимаешь. Я не терял бдительности с тех пор, как сел в твою машину той ночью. Даже до того, как переспал с тобой, держал ухо востро на предмет полиции, твоего мужа или кого-либо, кто мог причинить тебе вред. Ты хотела остаться со мной, и я позволил тебе. Теперь я должен быть более бдительным, чем когда-либо.