Положив усталые руки под голову, лежал на спине у потрескивающего костра и тупо смотрел в звёздное небо. Ни оно, ни спутник, остывающей от дневного зноя земли, меня не интересовали. Глядел на них, можно сказать, поневоле. Разглядывать прогорающие угли надоело, бегающие по ним язычки пламени интереса из себя и до этого не представляли, а всё остальное, что окружало меня, либо плохо просматривалось, либо пряталось так, что зацепить его усталым взглядом не представлялось возможным. Да и не хотелось мне заниматься изучением внешних раздражителей, меня, как никогда до этого, интересовала внутренняя составляющая одушевлённого предмета, созерцать который, в качестве отражения, мне не доводилось без малого два месяца. Что же с ним такое произошло? Какие настройки в нём сбились? Какие новые струны заиграли на первой скрипке, заново собранного оркестра?
- Да, дела - тихо сказал я, освободив из под головы правую руку и придирчиво осмотрев её ладонь. - Что с тобой стало, Владик? В кого ты превратился?
Ладонь была чистой, на сколько это возможно при почти полном отсутствии воды. Я не на долго закрыл глаза, надеясь на то, что картинки с вывернутыми наружу кишками, руками по локоть в крови, с отвинченной башкой бедного кролика в кустах, клочьями опалённой шерсти и лохмотьями свежесорванной шкуры, наконец то покинули мою бедную голову. Но Большая медведица лишь несколько секунд посверкала в моих прикрытых глазах своими звёздочками, а затем развратно вильнула огромной задницей и растворилась словно табачный дым выпущенный курильщиком на волю. Её же место вновь заняли кадры из фильма ужасов про животных, главную роль в котором исполнял безымянный суслик, с выпученными глазами и переломанным хребтом.
- Чтоб ты сдох зараза! - выругался я подымаясь, громко рыгнув при этом. - Чего прицепился, падла!
С раннего утра продолжаю движение, оставляя позади километр за километром и прикидывая в уме, сколько мне ещё осталось топать до благословенного ручья с минеральной водой. Маршрут, с которого ни при каких обстоятельствах сворачивать нельзя, в моей памяти ещё не стёрся, поэтому примерное расстояние до воды мне известно, а вот когда это произойдёт по времени, трудно сказать. Надеюсь, что на много быстрее, чем ожидаю. Всё таки я сейчас в более лучшей физической форме, у меня есть определённые представления о том, чего стоит бояться, а на что можно и на плевать с высокой колокольни, и наконец меня подгоняет почти двухсуточной выдержки жажда, потрескавшиеся в кровь губы и предвкушение встречи с новоиспечённым другом, в отличном состоянии здоровья которого не сомневаюсь.
Солёной воды со вчерашнего вечера, когда последние её капли ушли на отмывание моего греха, а может быть на крещение вновь обретённых способностей, точно не знаю, у меня нет и в помине. Банка пуста, как сейф у обанкротившегося банка. Пускай пить израсходованную на бытовые нужды влагу было нельзя и даже невозможно, но само наличие жидкости, на которую в случае полного отчаяния можно было хотя бы посмотреть, приободряло и вселяло оптимизм, впрочем, действовавший на меня в самом начале пути очень расхолаживающе. Полное же отсутствие основного компонента всего живого на земле, собрало мои силы и волю, в один мощный, всё пробивающий кулак и это должно будет придать мне дополнительное ускорение.
- Ладно, хватит рассказывать сказки. Дело обстоит так: если сегодня к вечеру до воды не доберёшься, то следующим утром можешь и не проснуться. Поэтому рви на себе волосы, растягивай до не могу мышцы на ногах, да в конце концов землю грызи, но до темноты к ручью ты обязан добраться! - сказал я себе прибавляя шаг, нисколько не заботясь о начинающем зарождаться помешательстве, на почве огромной потери организмом всё оживляющей влаги.
Глава 6
Бывали в моей жизни победы, большие и не очень, и радость ко мне тоже приходила, и праздник у меня был. Чем я хуже других? В этом отношении обделён не был. Точно так же, как и не был обласкан феерическими, остающимися в памяти навечно, впечатлениями, достающимися лишь счастливчикам или, как их принято называть, баловням судьбы. Сегодня же я могу с полным правом считать себя принятым в отряд тех, на кого снизошло такое счастье, и кто сумел всем своим существом ощутить, что это такое, быть избранным. Объяснить словами, какие чувства тебя накрывают при понимании этого, я не в состоянии. Я в состоянии лишь погрузиться в них полностью, раствориться в них без остатка и наслаждаться ими до тех пор, пока они окончательно не исчезнут, оставив о себе только воспоминания и возникшую, от понимания того, что это с тобой уже произошло, грусть.
В ручье плескался до темноты, позабыв обо всём на свете. Его слабое течение тащило меня на несколько десятков метров вперёд, потом я, сопротивляясь ему, возвращался обратно, туда, где лежали мои вещи, снова падал в воду и снова она тянула меня за собой, словно пытаясь увлечь в неведомый омут. Теперь мне не казалось, что кристально чистые капли имеют солоноватый привкус, напротив, сейчас они казались мне сладковатыми, даже с оттенками фруктового и, наверное, от этого я их глотал, и глотал, не в силах утолить жажду.
Покинуть безмятежную прохладу заставила ночь, спустившаяся из-за деревьев и окутавшая всё, до чего смогли дотянуться её длинные щупальцы. Мои воспалённые глаза слишком поздно обратили внимание на это явление и я с трудом сумел добраться, по вдоволь накатавшему меня на своей тихой глади, ручью до места, где оставил свои пожитки. С выходом на сушу мгновенно исчезли безмятежность и эйфория, и их место тут же заняли усталость, и тревога, заставившие в срочном порядке заняться костром и поисками чего нибудь съестного.
Поймать ужин мне так и не удалось, но сутки без еды не остановили меня. Утром, не став связываться с убийством очередного грызуна, загасил остатки костра, заполнил емкость водой, напился на дорожку и отправился на поиски стоянки разлучившей нас со Степаном. Найти место, где в прошлый раз пересекал ручей, мне не удалось, но не думаю, чтобы это повлияло на мои способности в ориентировании на плохо знакомой местности.
Несмотря на уверенность, что иду в правильном направлении движение вперёд быстрым не оказалось. Сегодня я начал замечать то, на что не обращал внимания вчера и это тормозило меня основательно. Колебания почвы, правильной формы углубления, кустарники, не растущие в, казалось бы, очень пригодных для этого местах, звуки и даже комары, до этого напрочь позабывшие о моём существовании, навалились разом и заставляли быть предельно осмотрительным. Где то к обеду был вынужден переодеться в нормальную одежду, количество насекомых и мошек увеличилось, а их агрессивность приняла просто бесчеловечный характер. Ещё часа через три, когда мои наручные показывали без пятнадцати три, остановился и стал раздумывать над тем, как поступить, сожалея о потерянном времени, затраченных силах и так не сумев отыскать то место, к которому стремился. Намотанные мной километры и метры, и затраченные на него часы и минуты, отчётливо говорили, что оно должно было уже появиться, но этого не случилось, к моему большому разочарованию. Зато жуткий голод и влажность, прямо-таки висевшая в воздухе, за это время усугубились и никуда не собирались отступать. Оглядев ещё раз внимательным взглядом окружающее меня пространство и не заметив в нём ничего знакомого понял, на сколько опрометчиво поступил, не озаботившись пищей на завтрак и был вынужден сдаться, как бы не тяжело было себе признаться в том, что сегодня я проиграл обстоятельствам. Не навсегда конечно, а лишь до завтрашнего утра, к которому постараюсь подготовиться более основательно.