- Нет. А ты сам то его пробовал? Может оно того, как отрава уже. Выпьем и помрём сразу. Я не знаю, как ваше, а наше вино до следующего сезона не стоит - засомневался Сильвио.
- А тебе чего, не всё рано, когда помирать? Не нажился ещё что ли? - пытаясь подзадорить старика, спросил я.
- Мне то может и всё равно, я же о тебе беспокоюсь.
- Ну раз обо мне, тогда первым и будешь пробовать. Налить то, найдёшь куда?
Вино в общине делают, но сразу продают или сами выпивают в первые месяцы после изготовления, об этом дед Сильвио рассказал мне после первого же выпитого стакана. Не стоит местный алкоголь долго, чего они с ним только не делали, а результат один, через полгода киснет и всё, дальше его можно использовать только для наружного применения. Зато мой напиток произвёл на старого алкаша, не избалованного градусами, просто умопомрачительное впечатление, его так переклинил выдержанный годами, в грязи, коньяк, что язык и так любившего поговорить человека молотил всё, чего ему только приходило на ум, без умолку. Рассказал он мне много такого, о чём на трезвую голову наверняка бы даже и не заикнулся, и чего в момент нашего знакомства даже не касался. Он смело говорил о том сколько денег в закромах трудового коллектива, про то, как их образцово показательный глава шляется налево, какие взаимоотношения, на самом деле, у него и его хитрых братьев, и много ещё чего такого, что меня сильно удивило, поразило и заставило серьёзно задуматься.
Сам я выпил ровно столько же, сколько и мой потомок, чей организм, по видимому, был не в состоянии выдержать такой мощный удар, нанесённый по нему привычным для нашего поколения химикатом. Однако мне от векового алкоголя было лишь немного весело и поэтому я был в состоянии подыгрывать разболтавшемуся пастуху, и даже подначивать его, чтобы разузнать, как можно больше о местных нравах. Когда ещё такой шанс представиться? Здесь же в магазин за коньяком не сходишь, чтобы напоить товарища до беспамятства.
Несколько дней самым наглым образом отдыхал. С утра отрабатывал на кухне, а потом болтался по ближайшим окрестностям, загорал лежа на сеновале, спал после обеда, иногда, если было желание помогал старику, когда надо было натаскать воду в поилки, всё же ему одному с этим не легко справляться, а вечером наливал Сильвио очередные тридцать капель и дед развлекал меня своими рассказами. Про мой поход он от меня так толком ничего и не услышал, зато я с каждым днём становился всё умнее и умнее, и сильно жалел, что не прихватил с собой ещё хотя бы одну бутылку такого полезного напитка. По сравнению с прошлыми нашими беседами, касавшимися в основном исторических событий и переживаний, оставшихся в живых людей по этому поводу, теперешние темы разговоров вращались абсолютно в другой плоскости, более доверительной, что ли. Мой собеседник много чего знал не только про тайны своей общины, но и располагал сплетнями, очень похожими на правду, про комплекс "Одиночка", верхний и нижний город, близ лежащие с ним населённые пункты и про городской совет, который вот уже лет пятьдесят контролирует все процессы на данной территории. Много чего из услышанного воспринимал, как экскурс в историю, способный помочь мне стать полноправным гражданином здешнего мира, что то брал себе на заметку, для более детального выяснения, а вот работой горсовета заинтересовался основательно и сразу же, во время рассказа, задавал много наводящих вопросов моему гиду по новой реальности.
- А если городской совет выборный, тогда как так случилось, что в нём заседают одни родственники и близкие друзья его главы? - спросил я раскрасневшегося Сильвио, в одной из наших бесед.
- Ну ты чего, совсем наивный или только прикидываешься? Хотя нет, ты не то, не другое. Ты у нас обыкновенный дурак, проживший всю жизнь на новых землях, где нет ни власти, ни порядка. Ты, наверное, и про выборы то услышал в первый раз, от меня? Так?
- Ну да. А где же я про них должен был узнать? Дома про это не говорили, а на каторге какие же выборы, там гоняют в три шеи, да работать заставляют с утра до ночи.
- Ну да, ну да - передразнил меня старик, - слышал я про эту вашу каторгу. Ладно не обижайся. Тут хитрость то вот какая, мы выбираем только главу городского совета, а он потом сам людей подбирает, кто ему помогать станет, вот так родственники, друзья, хорошие знакомые и оказываются во главе нашего совета. Понял?
- Не дурак, как вы говорите. Чего же тут не понятного? - сделав акцент на "вы", ответил я. - Допустим если бы тебя главой выбрали, ты бы тоже всех своих туда забрал? Скажешь не так? Может и мне там местечко нашлось бы.
- Нет! Я не такой! - возмутился старик, зло сверкнув глазами и стукнув себя в грудь кулаком. - Я за правду! Не чего дуракам и мздоимцам делать в совете, там должны заседать умные люди.
- Ну ну, чего завёлся? Я же пошутил. Понятное дело, что ты не такой, пока там не оказался. Ты мне лучше про другое скажи, а чего это вы тогда себе нового главу не изберёте, если этот не оправдывает народного доверия? Или он у вас пожизненный?
- Что значит пожизненный? Совсем нет, на десять лет его выбираем. А другого почему не выбрать? Хм. Хорошо спросил? Думаю, не выбираем потому, что не можем.
- Это как же так? - не понял я ответа.
- А как ты другого выберешь, когда палочку, которую ты получаешь при подходе к бочкам, надо бросать на глазах у охраны? И, как ты её кинешь в ту, которая собирает голоса другого кандидата на должность? Думаешь все такие смелые, как я? Ну даже если и накидали бы мы этих палок больше новому и что с того? Долго ли старому кинуть связку этих щепок сверху? Подсчёт голосов проводит комиссия, давно купленная старым главой. Ты чё, действительно такой наивный? Ну ка, плесни мне ещё из твоей бутылки. Я тебе сейчас расскажу, как они там все устроились.
К концу четвёртого дня ночных разговоров под коньяк и хорошую закуску, Сильвио Иванович впервые назвал меня давно не слышанным мной в свой адрес словом, "сынок". И, как мне показалось, он знал о чём говорил. Назвать его отцом у меня язык не поворачивался, а вот отплатить ему, за его доброту и ласку, обозвав дедом, я был готов, это всегда пожалуйста.
За эти дни, кроме задушевных разговоров до полуночи и дневного отдыха после них, занимался и кое чем полезным. Так мне удалось привести в порядок косу, я сумел отдраить речным песком металл от ржавчины, а кроме этого у меня получилось соорудить из сельхоз инструмента, что то похожее, правда очень отдалённо, на режуще колющее оружие. Расколов палено, толщиной сантиметров десять, приложил две получившиеся половинки к лезвию, а убедившись, что они полностью соответствуют моей задумке, начал тупым ножиком подгонять будущую рукоятку, до подходящих для моей руки размеров. Когда с этим закончил, обмотал получившуюся конструкцию тонким шнурком, которому дело и здесь нашлось, а немного позже промазал места стыка металла и дерева сосновой смолой. Получилось конечно довольно примитивное изделие, если не сказать смешное, но ничего подобного здесь я пока не видел, а потому очень возгордился от того, что сумел собственными руками смастерить такую конкретную вещь.
С вернувшимися из города братьями также повидался и напросился к ним в напарники на следующую поездку. Они были только рады такому обстоятельству, кто же станет отказываться от бесплатного переносчика камней, количество которых на дороге не уменьшается из-за частых обвалов. По совету моего названного "отца", один день посвятил заготовке жердей и веток для утепления навеса на зимний период. Он здесь, на сколько понял из сумбурного повествования старика, ничем не отличается от лета в наших северных широтах, поэтому такого утеплителя, его жилищу, будет достаточно. И самое главное, я основательно проработал свой новый маршрут, конечно не без помощи старшего товарища, много чего порассказавшего мне о местах, находящихся на севере от долины. В следующий поход пойду именно туда, буду искать Степана в предгорьях, выше ему всё рано не забраться.