— Скажи: «Я ХОЧУ УМЕРЕТЬ». — Молчание. — Говори…
— Я не знаю… Смогу ли я сказать это…
— Сможешь. — Безразличие.
ЧЕМ ОТЛИЧАЕШЬСЯ ТЫ ОТ ТРУПА? ОТ МЕРТВОГО, ХОЛОДНОГО, БЕЗЖИЗНЕННОГО ТЕЛА?
— Это просто. Повторяй за мной. Я…
«НЕ ПЛОТНО ЗАКРЫТА ДВЕРЬ»
— Я…
— Хочу…
— Но…
— Хочу!
«НЕ ПЛОТНО ЗАКРЫТА ДВЕРЬ»
— Хочу…
— Умереть.
Я не могу этого сказать. Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!
МОЖЕШЬ! ТЫ НЕ В СИЛАХ ОСТАНОВИТЬ ЕЕ, ЧЕМ ОТЛИЧАЕШЬСЯ ТЫ ОТ ТРУПА?
— Ну? Говори! У-ме-реть. УМЕРЕТЬ!
«НЕ ПЛОТНО ЗАКРЫТА ДВЕРЬ»
Молния оскалилась в окно. Свет! Холзи скосил глаза в сторону… Табличка. На приборном щитке горела спасительная табличка! Черные аккуратные буковки гласили: «Не плотно закрыта Дверь».
Райдер тоже увидел ее.
«НО ТЫ ВЕДЬ ТРУП, ХОЛЗИ. ТЫ САМ СЧИТАЕШЬ СЕБЯ ТРУПОМ. А РАЗВЕ ТРУПЫ МОГУТ ЧИТАТЬ? ДВИГАТЬСЯ? РАЗВЕ ТРУП МОЖЕТ ВОССТАТЬ ИЗ МЕРТВЫХ. ХОЛЗИ?»
«Мне плевать на тебя! — заорал про себя Холзи. — Мне плевать, что ты думаешь!! Мне плевать, какие мыслишки крутятся в твоей дьявольской голове!!!»
Чуть уклонившись в сторону, он что было сил толкнул Райдера на плохо прикрытую дверцу. От удара она распахнулась настежь, открылась до упора и пошла обратно.
Если он успеет ухватиться за нее, тебе конец, парень.
Холзи, не примериваясь, вложив в рывок все свое отчаяние и страх, выкинул Попутчика на дорогу. В зеркальце заднего вида он видел, как обмякшее, ставшее вдруг бесформенным тело покатилось по дороге, словно ком грязного белья. Торжество наполнило его душу и выплеснулось через край безумно-ликующим криком:
— Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! ПОНЯЛ, ТЫ, ДЕРЬМО?!! ДА!!! ДА!!! ДА!!! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!! ПОШЕЛ ТЫ, УБЛЮДОК!!! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!!!
Райдер поднял голову и посмотрел вслед удаляющейся машине. Дождь перестал, и ему хорошо было видно, как в кабине беснуется, заходясь криком, Холзи. Он уперся ладонями в покрытие и выпрямил руки. Поднялся на колени, оперся на асфальт ногой и встал во весь рост. Вынул из плаща платок и промокнул окровавленные, разбитые губы. Быстро взглянул на него и убрал в карман. Свежий утренний ветер шевелил его волосы, и он, улыбаясь, смотрел на пустую дорогу, как бы прислушиваясь к чему-то неслышному никому, кроме него… и, может быть, Холзи…
Но Холзи не видел этого. Он был счастлив. ОН ИЗБЕЖАЛ СМЕРТИ. ОН СУМЕЛ ОСТАНОВИТЬ СВОЕГО ДЬЯВОЛЬСКОГО ПОПУТЧИКА.
И тем сильнее он вздрогнул, услышав в ушах голос Райдера:
СКАЖИ: «Я ХОЧУ УБИВАТЬ…»
Свежий ветер врывался через открытое окно «роллса» в салон, проводил своей прохладной ладошкой по лицу Холзи, трепал его по волосам, делал круг по кабине и вылетал наружу, уносясь дальше, спеша навстречу следующей машине. И так он доберется до самого сердца Иллинойса — Чикаго. Он, слабеющий и задыхающийся, растворяющийся в бензиновых парах и смоге, доберется до знакомого окошка в потрепанных меблирашках и постучит в него. А когда удивленный, заспанный парень откроет окно, он, если успеет, шепнет ему на ухо:
— Твой братишка сегодня ночью избежал смерти.
А сказав это, вздохнет и поплывет вверх к седым мягким облакам. Затихший, бессильный. И, поднявшись до самого неба, увидит внизу, далеко-далеко, на краю мира, маленький автомобильчик, в котором едет Джеймс Холзи. И улыбнется ему. И пожелает удачи.
Из приемника, сквозь треск и помехи, мурлыкал хрипловатым голоском Крис де Бург. Яркое утреннее солнце забиралось в кабину и шарило по темным уголкам. Его свет, теплый и нежный, приятно ласкал лицо и прогонял ночные страхи, делая их далекими и нереальными, как полузабытый ночной кошмар. Ужас пережитого уменьшился до размера пшеничного зернышка и спрятался в подсознании маленькой черной точкой.
«Если такая погода продержится весь день, он успеет в Сан-Диего, да еще, пожалуй, останется порядочный запас времени. А это значит, что вполне можно позволить себе остановиться в любом придорожном мотеле и соснуть часа два-три. Но сперва он примет душ. Холодный, колючий, прекрасный душ».
Все происшедшее с ним этой ночью стало казаться жуткой фантазией. Галлюцинацией, выдуманной его усталым, измотанным долгой дорогой мозгом.
ХО-ХО…
«Надо бы прибавить громкость», — подумал Холзи.
Широкий старый «понтиак», обходящий его, нетерпеливо посигналил, предлагая потесниться и уступить дорогу. Холзи улыбнулся и принял к обочине. «Понтиак» обогнал его, сверкая чисто вымытыми боками.
«Они помыли его на заправочной станции», — решил для себя Холзи.
Она ругалась с ним в машине, потому что ей показалось, что он переплатил служителю лишнего.