«Райтер побывал здесь», — решил юноша и издал тихий стон. Происходившее было выше его сил. В голове паренька не укладывалось, как человек, разговаривавший с ним полчаса назад, может теперь лежать, раскинув конечности, бездыханный и недвижимый. Почему возмездие не настигает того, кто отнимает чужие жизни? Неужели справедливость возможна только в кино? У юноши открывались глаза на новые вещи, которые раньше он оставлял без внимания. Теперь его мысли работали в несколько ином направлении, чем обычно. Для него все происходящее складывалось в какой-то нелепый боевик. Только теперь он стал осознавать всю чудовищность своего положения. Любой, кто в этот день входил в контакт с Холси, неизбежно погибал от руки Райтера. Беспощадный убийца уничтожал всех свидетелей, перекладывая тяжесть вины на него. Его почти инфернальная способность исчезать с места преступления, чтобы в определенный момент появиться снова в другом месте, сводила Холси с ума, а безнаказанность, с которой он действовал, повергала в отчаяние.
Для Джима Холси было совершенно очевидно, что с этой минуты ему придется рассчитывать только на собственные силы. Еще не вполне отдавая себе отчет в том, что он будет делать, юноша подобрал револьвер погибшего полицейского и повертел его в руках.
Он впервые взял оружие. Джим не был ни охотником, ни стрелком-любителем. Все, что было связано с этими понятиями, не вызывало у него интереса. Теперь сама судьба толкала его на этот шаг.
Внезапно его внимание привлек противный чавкающий звук. Обернувшись, он увидел, как собака слизывает с одного из мертвецов теплую еще кровь. «Иные люди ничем не лучше этих тварей», — решил Холси и прицелился. Сделать выстрел ему помешал вой полицейских сирен.
…Холси прекрасно знал, что в Америке делают за убийство полицейского. Как правило — это пуля в лоб без предупреждения, если ты с фараоном один на один, а если арест произведен по всем правилам — то электрический стул. Ему не хотелось ни того ни другого.
Он убежал прочь через окно от злополучного места, рассчитывая укрыться в скалах, окружавших участок с трех сторон. Карабкаясь по кручам все выше и выше, он видел скучившиеся полицейские машины и бестолковую суету людей. В небе спокойно реял стервятник.
Скрываясь, Холси напряженно думал, почему выбор пал на него. Не мог же проклятый убийца сидеть и ждать именно его машину? Где, в какой момент человек переходит грань, отделяющую благополучную жизнь от бед и несчастий?
Огромные душевные потрясения этого дня мало-помалу меняли его жизненные ценности. Пестрая картина мира рушилась в его сознании под натиском ужаса последних суток.
Ради чего погибли эти полицейские? Кого и от кого защищают их товарищи, каждодневно рискуя жизнью? Вопросов было больше чем ответов, впрочем, Холси сейчас было не до философских обобщений.
Вполне вероятно, что где-то совсем рядом, в скалах, прятался убийца, выбирая удобный момент для выстрела. Он тоже был вооружен револьвером, а значит, стал опасен вдвойне.
Перелом, происходивший в душе юноши, уже сказывался на нем. Теперь ему приходилось принимать навязанную кем-то первобытную игру в охотника и дичь. Как известно, последняя попадается в силки только при условии, что охотник изучил ее повадки. Следовало поменяться ролями. Он принял решение охотиться сам. Но прежде все-таки стоило позвонить в полицию, чтобы не находиться меж двух огней.
Выбрав удобный момент, Холси покинул укрытие и снова направился к людям.
Убить воина для чтившего Ритуал — означало приобрести его силу. Столетия, прошедшие со времен последних стычек с индейцами, нисколько не изменили общественное устройство земли, гордо носившей имя Америка. Люди по-прежнему делились на охотников и собирателей, воинов, жрецов и вождей. Полицейские входили в одну из этих каст.
«Воин сам знает, когда ему следует появиться на свет, — говорил Лосось. — Пока его сверстники учатся плести сеть и ставить верши, резвясь в играх, познают науку выслеживать дичь, он стоит в стороне и учится обращению с боевым оружием.
Однажды выбрав свой путь, он уже не свернет с него. Проросшее семя не зарастает обратно. Воин водит дружбу только с воинами. Его тропа, полная суровых испытаний, лежит поодаль от других. Первым среди сверстников племени он познает Ритуал, согласно которому жизнь, отнятая у врага, становится его личной силой».
Воины века нынешнего мало чем отличались от защитников рода первобытных времен. Боевую раскраску им заменила униформа и знаки различия. У них также существовало неотъемлемое право носить с собой оружие. Кодекс чести заменил им Ритуал, но вряд ли хоть кто-нибудь из них мог вразумительно объяснить, что они защищают. «Законность и правопорядок», — думали самые сообразительные. Райтеру чрезвычайно интересно было узнать, тот ли порядок, согласно которому он может проникнуть к ним в участок и перерезать всех до одного?