Найдет ли он нужные слова, чтобы оправдаться в полиции? Нет ничего хуже, чем пускаться в объяснения, в особенности, если объяснять нечего.
Жил-был мальчик. Он во всем слушался старших. Не шалил и хорошо учился в школе. Он не водил дружбу с плохо воспитанными людьми, поэтому однажды подсадил к себе одного из них и сам того не заметил. Плохой дядя оказался дорожным вивисектором. Человеком, вскрывающим других людей ножиком, чтобы посмотреть, какого цвета у них кровь. Этакий натуралист-естествоиспытатель, гвоздь ему в печенку!
Конечно, полицейским ох как не понравится, что пай-мальчик, скрываясь из полицейского участка, где остались три трупа, прихватил с собой маленькую железную пушку. Зачем бы это умному парнишке играть такими вещами, но что сделано, то сделано. Откуда знать полицейским, что по земле ходят заговоренные убийцы, которых не берут пули властей?
То, что враг Холси был заговорен, не вызывало сомнений. «Ага, вот и автомат, — обрадовался паренек. — Спокойно, Джим Холси, переведи дыхание и соберись», — приказал он самому себе.
Патрульная машина одного из участков совершала привычный объезд городка. Сегодня с самого утра в полиции царила страшная суматоха — к ним в гости пожаловал маньяк-одиночка. Впрочем, одиночка ли? Отрабатывалась и та версия, что он приобрел помощника. Слишком велик был разброс его злодеяний.
Один из патрульных заметил подозрительного типа, топтавшегося у телефона. По приметам он походил на подозреваемого, пойманного ребятами из двадцать пятого.
— Притормози, — бросил он напарнику.
Едва они вышли из машины, как незнакомец бросился на них с пистолетом. Голосом, в котором смешались отчаяние, страх и сильное нервное напряжение, он заорал:
— Стоять на месте!
Полицейские выполнили команду, а один из них, являя присутствие духа, спросил:
— Ладно, ладно, успокойся. Какие у тебя требования?
Нападающий тяжело дышал и водил пистолетом из стороны в сторону.
— Ты, — бросил он водителю, — наденешь наручники на своего дружка. Он сядет в машину первым.
— Чего-чего, не понял? — переспросил патрульный, явно оттягивая время, чтобы овладеть положением. Полицейские и так допустили непростительную ошибку, что вышли из машины без оружия.
— Делай, что сказано! — заорал захватчик. — Потом мы медленно сядем в машину тоже. Ты на переднее, а я на заднее сиденье.
Пистолет плясал у него в руке. Полицейские повиновались.
— А теперь мы немножко прокатимся, — сказал он голосом, от которого у стражей порядка похолодело внутри.
— Могу я закрыть дверцу? — осторожно спросил водитель.
— Да, давай на шоссе, — приказал захватчик.
Машина помчалась в сторону той самой дороги, где уже произошло столько несчастий. В кабине щелкала и бормотала рация.
— Можешь связаться по этой штуке с кем-нибудь из руководства? — спросил нападавший.
— Можно попробовать вызвать капитана Эстервича, — предложил водитель.
— Хорошо. Только не говори, где мы.
Полицейский нажал тангенту:
— Центральная, нас захватил подозреваемый. Это одна из машин двенадцатого участка. Он хочет поговорить с капитаном Эстервичем.
Чтобы полицейский не сболтнул лишнего, захватчик перехватил рацию и вскоре услышал: «Эстервича нет на месте. Постараемся найти. Ожидайте».
Потянулись минуты томительного ожидания. Неудачливые полицейские отводили друг от друга глаза. Положение, в котором они оказались, было незавидным. Наконец рация ожила, и раздался голос: «Говорит капитан Эстервич, слушаю вас».
Захватчик приник к микрофону:
— Капитан, с вами говорит Джим Холси. Тот, что звонил по телефону. Я клянусь вам, что не убивал всех этих людей. Меня подставил один человек, которого я подсадил в машину.
Джим торопился использовать свой шанс, сильно волновался и излагал историю довольно путано.
— Что же ты предлагаешь, сынок? — спросил Эстервич не то участливо, не то с насмешкой.
— Да бросьте вы! Это я хочу у вас спросить, что мне теперь делать?
— Думаю, тебе надо сдаться прямо сейчас, — после минутной паузы ответил голос из микрофона.
— У меня украдены документы, удостоверяющие личность, и нет никого, кому бы можно было позвонить. Мне никто не поверит.
Голос по рации заверил: «Если сдашься прямо сейчас и отпустишь наших парней, то я обещаю, что никто тебя не тронет, и твое дело будет рассмотрено по закону».