— Он не может ни видеть ни слышать нас из своей комнаты, — сказал Эстервич Холси.
Юноша следил за допросом. Казалось, он впитывает в себя образ преступника, силясь разгадать его загадку.
Следователь по ту сторону окна задавал обычные в своем деле вопросы.
— Как вы себя чувствуете?
— Я устал, — тихо произнес преступник.
— Как ваше имя? — продолжал следователь свой перечень.
Убийца ответил молчанием.
— Ну перестаньте, — сказал полицейский, приблизившись к преступнику и фамильярно усевшись на столе. — Запирательства вам не помогут. Как вас зовут?
— Райтер, — вымолвил стоя за стеклом, юноша. — Его зовут Джон Райтер. Так он представился когда сел в машину.
Изумленный Эстервич видел, как при звуке своего имени преступник повернул голову в сторону непроницаемого экрана и «посмотрел» на Холси. Творилось нечто не поддающееся объяснению. Не мог же этот монстр обладать телепатическими способностями?
Перехватив его взгляд, юноша неожиданно заявил:
— Я хочу с ним переговорить.
Капитан раскрыл дверь в комнату, где шел допрос и спросил:
— Вы можете дать мне минуту?
Сидевший на столе следователь кивнул и, обращаясь к преступнику, снова повел свое дознание.
— Вы привлекались к уголовной ответственности?
Похоже, убийца уже не слушал вопросы. Как завороженный, он смотрел на вошедшего Холси.
— Откуда вы? — не унимался следователь.
Преступник посмотрел в его сторону и, усмехнувшись, бросил:
— Из Диснейленда!
Ретивый чиновник не замечал всей абсурдности ситуации. Джим Холси приблизился к убийце и медленно протянул ему руку. Райтер дал ему свою, но рукопожатия не получилось. Холси что есть силы притянул убийцу к себе и смачно плюнул ему в лицо.
— Хватит, — сказал Эстервич, — этого достаточно.
Он вывел юношу из помещения.
Сидевший на стуле преступник неловко утерся закованными руками и улыбнулся. Он не видел в происшедшем ничего для себя оскорбительного. Напротив, это был добрый знак, которого он ожидал, томясь за решеткой.
Сидя перед допросом в обшарпанных стенах провинциальной предвариловки, Райтер уповал на случай, который позволит ему избежать унизительной процедуры столкновения с государственным правосудием. Он был твердо уверен, что не им его судить. Он сам себе вынес приговор, но его палач, должно быть, так и не родился на свет. Беда заключалась в том, что эта страна перестала производить на свет настоящие вещи. Одноразовая, как презервативы, одежда и одноразовая посуда, одноразовые книги и одноразовые человеческие отношения, песни-однодневки и скоропортящиеся продукты, налитки, не утоляющие жажды, и улицы с односторонним движением — все это давно навело его на мысль о том, чтобы взять билет в один конец, но, как оказалось, женщины перестали рожать в этих парниковых условиях настоящих мужчин.
Наверное, впервые за все эти годы он ошибся в человеке, назвав его в кабине грузовика бесполезным и безнадежным. Не все еще потеряно. Этот оказался настоящим, хотя и не очень расторопным.
Игра еще стоила свеч, и Райтер принял решение бороться до конца. Его не покидала назойливая мысль о том, что необходимо готовить побег. Плевок Холси он воспринял, как сигнал к началу нового витка этой борьбы.
Прежде чем конвой успел увести его в камеру, Райтер успел кое-что предпринять.
— Взгляните на это, Эстервич, — сказал фэбээровец, размножая на ксероксе копии какой-то бумажки.
Капитан принял послание и прочитал вслух:
— «Раз в неделю Черный Билл появлялся в поселке белых, чтобы поставить очередной пучок лечебных трав местному аптекарю, разузнать последние новости и запастись кое-какими продуктами.
Вождь когда-то могучего индейского племени — знахарь, лечивший своих врагов. Так повернулась жизнь — у индейцев больше не было выбора. Цивилизация стальным кольцом все плотнее сжимала резервацию. Новости не приносили ничего хорошего. Поговаривали о строительстве железной дороги, которая проляжет аккуратно через селение индейцев. Трудности, которые приносил железный бог белых, возникали сами собой.
Однажды во время торгового аукциона Черный Билл повстречал Джезетта, и, хотя прошел не один десяток лет, враги узнали друг друга…»