– Витезслав Галек5 был, одно время мне нравился: такой лёгкий и оптимистичный был поэт! Настоящий философ, хоть и недоучка. Бросил учёбу, несмотря на то, что я его сердечно умолял, а он ни в какую. С ним тоже пришлось расстаться. Спустя долгое время я познакомился с Фланнери О’Коннор6. Прелестная женина. Эдакая южная готика. Могла говорить о вере в Бога сколь угодно. Мне были интересны её догадки, впрочем, не такие уж далёкие от истины, потому-то диалоги у нас случались долгие. Мне и русские были по душе, например, Аркадий Хайт7. Люблю его сатиру. Я в принципе люблю сатиру, а кто её не любит, тот просто не распробовал!
Марица Лазаревна была приятно удивлена, что её хоть и немного дикий, но обаятельный попутчик, был так хорошо знаком с миром литературы. Только не совсем были понятны его «уговаривал» и «диалоги случались долгие». Может, это он в каком-то ином смысле?
– И кто же Вам привил такую любовь к мировому слову?
Мужчина пожал могучими плечами.
– Сам себе привил, наверное. Это моё хобби. Кажется, это модное слово нынче принято употреблять по отношению к любимым занятиям, доставляющим удовольствие?
Он снова уставился в окно. Теперь Марицу саму раздирало любопытство. Каков попутчик, а?
Она была не замужем. Неброская внешность типичной еврейской девушки, плавно переходящей в возраст женщины, манера наряжаться в тёмные одежды, увлечения стихами – всё это не слишком подходило современному агрессивному миру, который желал видеть больше решительности и упорства. Разговоры с мужчинами всё не клеились, а тут такой экземпляр!
– Кем Вы работаете, если не секрет?
Манеры требовали вначале узнать имя временного соседа, но об этом Марица подумала поздно. Ну, ничего, спросит потом.
Мужчина захрипел серьёзным и почти что грозным голосом, будто эта тема ему опостылела хуже горькой редьки:
– Я работаю с людьми.
Но увидев испуганный вид девушки, новый знакомый чуть смягчил тон, и продолжил уже без железа в словах, но твёрдо:
– Так сказать, меняю их жизни.
Затуманенная фраза заставила напрячь мозги. Святой отец? Врач? Продюсер? Психолог?
– Не сказать, что прям психолог. Но люди часто говорят со мной о сокровенном.
Марица непроизвольно выпучила без того выпученные глаза. Неужели, вслух сказала? Или это мысли так громко шуршали в её голове, что их было слышно стороннему наблюдателю? А может, он из разведки какой-нибудь и владеет всяческими секретными приёмами чтения мыслей по выражению лица? Или «говорят о сокровенном» означает вовсе не процесс излияния души, а пытку, под которой раскалываются даже самые стойкие, и это такая скрытая угроза?
Молодая учительница не стала ничего говорить. Она не без тени страха, но придирчиво осмотрела попутчика, стараясь найти в нём то, что заставляет людей выкладывать всё начисто. Начала она с макушки. Жёсткие тёмные волосы отказывались лежать смирно. Широкий лоб, с глубокой морщиной прямо посредине – человек серьёзный. Марица сразу же представила его, склоняющегося над кипами бумаг и расстрельных списков. Но тут же вспомнила его глуповато–дружественные замашки и передумала насчёт списков.
Густые брови. Глаза странные. То ли свет преломлялся, то ли действительно так, но они были разного цвета. Не диаметрально различные, как, например, синий и зелёный, а едва уловимо: правый был серым с коричневой радужкой, а левый коричневый с серой радужкой. Взгляд острый, как железная лопата, которая беспощадно вонзается своим краем в землю – такой можно и убить, а можно сделать что-то полезное. Марица Лазаревна нервно покусывала нижнюю губу. Чувствовалось небольшое сумасшествие или напротив – высокий профессионализм.
Нос чуть кривоват, будто сломан был и не раз. Мало ли бывает у мужчин, потасовки юношеские. Или пьяный дебош. Но Марица посчитала, что на пьяницу её попутчик, пожалуй, не похож. Хотя, много ли пьяниц она знала? Разве что насмотрелась в общежитии в годы студенчества на любивших портвейн молодцов, но как их различишь, когда они трезвые и так задумчиво глядят в окно?
Рот большой, губы от уха до уха. Кожа на лице пористая и толстая, как корка у мандарина. Подбородок квадратный, раздвоенный. Нехорошая пометка, но весьма привлекательная. Марица невольно вообразила, как по утрам колется щетина на его щеках, которые сейчас были так гладко выбриты. Молодая одинокая учительница даже слегка покраснела, что совершенно явно проглядывалось из-за её природной бледности.