Владимиру не удалось долго усидеть в кресле. Он поднялся к крыльцу и подошёл к домофону. Код от волнения был успешно забыт, но пальцы автоматом нажали на нужные кнопки. Владимир вошёл в подъезд и поднялся на четвёртый этаж. Вот он уже напротив знакомой двери, обитой тёмно-коричневым дермантином. Сколько раз и с какой радостью, а то и рвением он подбегал к этой двери, когда, позавтракав, получал разрешение от матери погулять с другом. Это была его любимая дверь. Сейчас же его ноги стали мякнуть, руки не слушаться, голова гудеть, но, сделав волевое усилие, он позвонил. Проползли секунды томления и дверь, наконец, отворилась. Перед незнакомцем стоял Ники. Стоял с радостной улыбкой.
– Ах, здравствуй, ты тоже здесь. Какая радость! – произнёс он с ещё большей весёлостью, чем ему свойственна.– Заходи в дом, – сказал Ники профессионально выработанным жизнерадостным голосом, уже ставший обыденным для него.
Владимир переступил порог, всё ещё оглушённый радостным и звонким голосом друга, не понимая происходившего.
– Ты не представляешь, как я счастлив!..
– Что с Верой? – опомнился Владимир, не желая слушать, что говорит друг, думая только о ней.
Но Ники не обращал внимания на его озабоченный вид, потому что сам был под властью завладевшего им счастья.
– Сегодня произошло чудо! Возвращаюсь я из командировки весь понурый, уставший, только мысль о любимой и грела меня; вхожу в дом, её нет. Ну, думаю, приготовлю стол с индейкой, накрою ужин, порадую её. Как вдруг через десть минут слышу голос родной у порога: «У меня будет ребенок!» Ребенок! Ты слышишь, Ники? У нас будет ребёнок! Вот золотце то моё, моя Вера, душа моя, моя отрада, мой лучик в темноте! – говорил он, искренне радуясь, не обращая внимания на искривлённую физиономию друга.
Ники ушёл из коридора и открыл дверь в гостиную, чтобы показать виновницу торжества. Вера, понурив голову и закрыв ладонями глаза, сидела в уголку дивана.
– Краса моя, смотри, кто пришёл! – воскликнул он бодро и весело, стараясь её развеселить.
Она обернулась. Грустный и отягощённый взгляд камнем придавил грудь нашего героя. Он не знал, что делать дальше и глядел на неё недвижными глазами, не ощущая и не замечая ничего боле, и только когда далеко вдали, а на самом деле совсем близко, вновь раздались радостные возгласы Ники, он осознал, где сейчас находится.
Бросившись к ногам Веры, Ники принялся страстно целовать их. Он делал это точно так же, как и лучший друг в момент волнующий его встречи с ней. Пока Ники страстно занимается своей женой, надо добавить, что он никогда не стеснялся проявлять чувства на глазах у Владимира, так как считал его родным человеком.
От прикосновений мужа Вера не двигалась, даже не шевелилась, она казалась неподвижной как статуя.
– Устала и не радуешься – подметил он, добравшись в поцелуях до её шеи, – конечно, ты правильно делаешь,– томно шептал он,– тебе не нужны излишние потрясения: ни печальные, ни грустные, – говорил он, искренне переживая за жену. – Как же я люблю тебя. Наверное, если бы это был не мой ребёнок, я всё равно б тебя любил.
От произнесённой им фразы Вера начала всхлипывать и закрыла лицо руками.
– Как ты счастлива. Твои слёзы радости всё что нужно, чтоб я жил, – продолжал говорить он томным приглушённым голосом, присев подле неё на диване и обнимая.
Владимиру стало казаться, что Ники мучает Веру, когда говорит ей про детей, про любовь, когда трогает её. Буря негодований и неумеренной злости к этому человеку живо затрепетали у его горла, и кровь до боли застучала на висках.
– Это не твой ребёнок! – пронзительно вымолвил он.
Фраза эта как будто разорвала пополам пространство, стала ещё одним присутствующим.
Ники обернулся и растерянно посмотрел на Владимира, совершенно не понимая смысл горестной фразы; радость отцовства по-прежнему сохраняла улыбку в его лице.
– Что? Прости, что ты сказал? Я что-то плохо расслышал, – спросил он.
– Это не твой ребёнок. Это наш с Верой ребёнок, – сказал Владимир, проговаривая каждое слово твёрдо и чётко, как только мог позволить его дрожащий от волнения голос.