Наш герой из уважения слушал её, пока та, не растратив все силы засыпала. И, надо сказать, он слушал её неравнодушно: проказы прошлых лет, оживляемые в памяти Александрой Петровной, были тягостны и ему и, как бы не убеждал себя безмолвный слушатель в правоте совершенных поступков, он ощущал вину перед лучшим другом.
Так в затхлой, пропитанной старыми мазями и лекарствами большой комнате проходили несколько часов. Больная, покрытая вязаным, уже протёртым, но всё ещё любимым одеялом, уставившись неподвижными блестящими глазами в потолок много раз говорила о деревне, где друзья отдыхали, о речке, где купались, о приготовленных жирных блинах, которыми вместе наедались после долгих игр. И повзрослевший лучший друг Ники, осунувшись возле Александры Петровны на краю постели, смотрел в ноги и ничего не смел произнести.
Вырвавшись на свежий воздух, и обрадованный этим, он бродил по улицам в попытке различить знакомый силуэт в вечерней мгле. Он вглядывался в лица прохожих, смущаемые им, те быстро отворачивались, но даже этих секунд было достаточно, чтобы узнать в одном из них лучшего друга. Осанка, походка, одежда – по всему, что есть в человеке, наш герой мог узнать его.
Кем приходится он ему сейчас? Другом? Недругом? Врагом? Или соперником? Смешанное чувство тоски и ненависти порождало душевную боль. До самого рассвета он бродил по известным местам их детства, отрочества и юности, засыпал на случайной лавке случайного двора, а потом поиски повторялись.
IX
Поиски не увенчались успехом. Чтобы бывать больше времени с Верой и поддержать её морально, Владимир решил оставить это тягостное занятие. Теперь он и Вера всегда были вместе.
Сбылись их мечты.
Совместное время препровождение двух влюбленных пошли Вере на пользу: она стала лучше спать, приступы горячки прекратились. Силы стали наполнять жизнью изнуренное тело также хорошо, как соки наполняют иссохший стебель после долгожданного ливня. Возлюбленные часто выходили на прогулку, обычно вечером, когда было уже не жарко; гуляли по любимой аллее, вкруг зелёного холма над обрывом у реки, под берёзами и осинами, а возвращались, когда на улице уже темнело.
Разнообразие в размеренную жизнь внесла и обещанная им выставка фотографий. Доселе не видевшая ничего подобного публика небольшого города с окрестными деревнями приняла на ура нового мастера. «Вы заставили меня гулять», – сказала одна дама, наигранно возмущённо. «Почему?», – удивился автор. «Я и не подозревала, какая красивая природа в здешних местах, теперь я не могу насмотреться». Были и те, которые завидовали и многозначительно говорили, только не в лицо, а кому-то другому, порой незнакомому человеку: «Эти зимние пейзажи так же чудесны, как и картины Михаила Клодта, но им не достаёт глубины». В общем, были разные точки зрения о работах нашего героя, что не могло не свидетельствовать об их подлинных качествах. Выставка увенчалась статьёй во весь развёрнутый лист в газете «Золотая звезда».
Фотовыставка изменила отношение к нашему герою. Теперь Владимир, к которому с подозрением относились как к новому обитателю, и старались не поддерживать с ним социальных связей, и глядели на него искоса, как на чудака с фотоаппаратом, вдруг приобрёл у них уважение и почёт. Но самое ценное, что было для него, это померкшие горестные чувства минувшего времени.
Выздоровление Веры и фотовыставка подкрепляли во Владимире уверенность в себе, решимость стремительно набирала вес, как новорожденный младенец, теперь он окончательно убедился в том, что поступил единственно правильно в отношении Веры и лучшего друга. Уверенность эта через невидимые каналы ментальной связи передавались и Вере.
Как-то раз хорошо разморенные на вечернем воздухе влюблённые вошли в избу. В тёмной комнате мигала красным лампа автоответчика. Владимир, как и в тот вечер, с опаской подошёл к телефону. Он сразу же вспомнил, с каким беспокойством глядел на этот сигнал телефона, когда Вера застряла в дороге. Всё повторялось. Необъяснимое волнение и предчувствие скорой беды снова охватывало. Он не хотел включать автоответчик, вместо этого он потянулся к телефонному кабелю, но Вера, опередив его, нажала на кнопку. Тут же раздался звонкий, протяжный электронный писк, и после в телефонном динамике послышался знакомый сиплый голос сиделки Александры Петровны. Сбиваясь и всхлипывая, она сообщала, что на берегу реки ниже по течению от города местными рыбаками был найден труп мужчины на вид от тридцати до тридцати пяти лет. Далее следовало что-то неразборчивое, и после долгих пауз из обрывков фраз они поняли, что сиделка просит их явиться в морг на опознание. Сама же она прибыть в это место не может, так как боится мёртвых людей. Александре Петровне она ничего не сообщает до тех пор, пока не проясниться.