— Просто избили. Но ты, конечно, в своём смирении не станешь жаловаться. Им воздастся в ином мире.
Брат Полди не сразу понял, что это не рассказ, а инструкция.
— Что с моей одеждой? — спросил он.
— Сожгли, — пожала плечами женщина. — Уж больно приметная. Если хочешь что рассказать али спросить — поторопись. Скоро мы выйдем на людную дорогу, там лишнее не поболтаешь.
Полди провёл руками вдоль одежды и махнул рукой. Письмо, которое ему дали в родном ордене, не было важным, оно не было даже единственным отправленным. Не донёс он — донесёт другой брат. Ему и дали-то это письмо просто потому, что Кертианское аббатство уж точно ближе к Фирмину, чем город Сюдос, под которым стоял его монастырь.
— Что ты от меня хочешь? — спросил он.
— Что я хочу? — удивилась цирюльница. — Мил-человек, ты меня с кем-то перепутал. Это тебе нужна помощь, а я только выполняю заповеди Заступника нашего и помогаю тому, кто следует Его путями.
Монах поморщился.
— Зачем ты притворяешься? — тихо спросил он. — Такие, как ты, ничего не делают просто так.
Врени засмеялась.
— Я просто нашла человека, которому нужна помощь, — ответила она. — Доведу тебя куда скажешь, и распрощаемся.
— Я не знаю, куда идти, — признался монах.
— Ах да, ты же сбежал, — кивнула цирюльница. — Ну, а о чём ты думал, когда дал дёру?
— Ни о чём, — покачал головой брат Полди. — Я просто испугался.
— Чего?
Брат Полди развёл руками.
— Наш монастырь совсем маленький, в нём нет воинствующих братьев. Мы живём трудом и миром. Сами возделываем землю, сами заботимся об огороде, пасём скот. Приют путникам мы даём не чаще, чем бедный крестьянин, у которого нет лишней краюхи хлеба.
Врени хмыкнула. Братья Камня любили прибедняться. Она не удивилась бы, если бы узнала, что у них в подвалах оседало немало сокровищ ордена.
— Единственное, что даёт нам славу — это наши переписчики, — продолжал брат Полди голосом до того жалостливым, что его захотелось стукнуть.
— И ты — один из них? — уточнила Врени.
— Я лучший, — без тени гордости или самодовольства отозвался монах. — Меня освободили ото всех обязанностей, чтобы я мог посвятить себя совершенствованию в своём искусстве. Поговаривали о том, что мне надо взять ученика, но я ещё слишком молод…
— А потом вам написали братья-заступники?
— Письмо содержало немало намёков, — с горечью ответил монах. Врени покачала головой. Юноша действительно был ещё очень молод. — Там писали про гордыню… про служение… про общее дело Заступника… Говорят, магистр Эрвин тоже получал намёки на гордыню. И где он теперь? Где теперь их монастырь? А ведь его братья были воинами! А мы? Нам нечем себя защитить!
Врени пожала плечами. Она плохо разбиралась в магистрах и орденах.
— Они сказали, что хотят лучшего переписчика. Отправили меня.
— И ты сбежал.
— Я написал Книгу Врага, — напомнил монах. — Я не хочу знать, что для меня приуготовили братья-заступники. Они тоже могут заинтересоваться, как я уговорил Врага мне позировать.
— А ты не думал о том, чтобы выбрать Освобождение? — закинула удочку Врени.
— Что? — споткнулся монах. — А. Я понял тебя. Нет. Я слишком люблю этот мир, чтобы сойти с ума и поверить, что в нём есть что-то плохое. И потом…
— Да?.. — заинтересовалась цирюльница.
— Вам тоже могут понадобиться мои услуги, — еле слышно произнёс монах.
— А чего ты хотел? — удивилась женщина. — Ты же лучший.
— Я не хочу, — решительно ответил Полди. — С меня хватит. Ни о чём так не мечтаю, как о тихой жизни и покое.
— И ты украл свою книгу? — хмыкнула Врени. — Дорогущую книгу с бесценными картинками? Чтобы продать как можно дороже?
Брат Полди смутился.
— У меня не очень хорошо получалось в огороде, — признался он.
Врени рассмеялась.
— Могу помочь. Где ты спрятал своё сокровище?
Брат Полди покосился на неё и покачал головой.
— Спасибо, но мне ничего не надо, — отозвался он.
— Брось, парень, — рассердилась цирюльница. — Тебе же нужен посредник!
— Не ты, — коротко отозвался монах.
— Эй! — возмутилась задетая за живое женщина. — Да тебя, видно, крепко по башке-то приложили! Куда ты пойдёшь, кого ты найдёшь, а? Посмотри на себя! Кто тебя на порог пустит?
Брат Полди осторожно попятился.
— Я пройду именем Заступника, — твёрдо ответил он.
— Тебя зарежут на пороге, — презрительно бросила цирюльница.
— Добрая женщина, — вздохнул монах. — Ты оказала мне помощь и я тебе благодарен. Но позволь мне оставить свои мысли при себе.
Врени ещё никто не называл доброй женщиной и это обращение ей не понравилось.
— Блаженный дурак, — презрительно бросила она.
Разойтись им, однако, было некуда: дорога нигде не разветвлялась, к тому же она собиралась в Раног, где думала кое-кого встретить.
Брат Полди осенил её благословляющим знаком Заступника, чем оскорбил ещё больше, и зашагал по дороге, всем своим видом показывая, что хочет остаться один. Врени задумалась.
Книга Врага может стоить немалых денег, а этот дурачок просто напрашивается на то, чтобы его ограбили… но выпытывать из него тайны, похоже, бесполезно. Те разбойники не были, конечно, большими умельцами в этом деле, но Магда говорила, что монах слишком силён духом… убить проще, чем заставить. И этот человек рассказывает, как испугался братьев-заступников? Полно, что они могут ему сделать? Такой переписчик самим нужен.
Худшее — заперли бы где-то и заставили бы работать… но разве не этим он занимался всю свою жизнь?..
Врени покачала головой. Откуда он пришёл? Надо бы узнать, где у ордена Камня есть маленький и никому не нужный монастырь. Если с Полди передали письмо, не находится ли монастырь на пути на восток? Какие письма проходят через них?
Проще проследить за ним, чем пытаться выпытывать. Плохо, что он её уже знает.
Врени раздосадовано хмыкнула.
Этого она не ожидала. Казалось бы, дело верное. Она и правда помогла бы любому, кого нашла вот так, избитым и брошенным в канаве… но, положим, рассчитывала на благодарность. И на доверие. Монашек не так-то уж прост. Совсем не прост… Какой дорогой он шёл и куда мог спрятать Книгу Врага?
И надо ли ей отвлекаться на Книгу Врага, если её задание — защита этой никчёмной жизни? Покоя он хочет!
Глава четвёртая
Дети ведьмы
По улицам Ранога проскакал всадник на чёрном коне. У почтенного горожанина Лонгина, чья жена каждый день творила немного добра для жителей Ранога, был, с точки зрения других почтенных горожан, только один недостаток. Горячая любовь к бешеной скачке на своём чудовищном коне. Целыми днями Лонгин сидел дома, но в любой момент мог выскочить на улицу и помчаться. То за городские ворота, а то просто носился по городу. В городе шёпотом говорили, что он ссорится с женой, осуждает её не знающее границ милосердие, а быстрая езда позволяет ему утишить гнев.
В каком-то смысле так оно и было.
Лонгин доскакал до своего дома, соскочил и бросил поводья подоспевшему конюху. В своё время человек этот был придирчиво выбран из прочих за сочетание крайней тупости с отличным знанием лошадей. Лонгин зыркнул на конюха, угрожающе приказал коню:
— Пойдёшь с ним и без фокусов!
Жеребец его мог иногда поднимать бунт, а сегодня Лонгину не хотелось тратить силы на усмирение неблагодарной скотины.
Но, вроде, обошлось. Конь немного погарцевал, пофыркал, но смирился и покорно пошёл за слугой.
Лонгин вошёл в дом. Там было всё по-прежнему: и половички, и зеркало, и прялка. У окна сидела белокурая девочка и при свете дня разбирала по складам потрёпанную книжку. Услышав шаги волшебника, девочка подняла голову.
— Дядя Лонгин! — обрадовалась она. — Смотри, как я умею!
— Показывай, — без улыбки согласился маг. Девочка принялась зачитывать слова из книжки, торопясь и проскакивая отдельные слоги. В комнате ощутимо потемнело. — Э-э-э… нет, не так. Медленнее, пожалуйста, и с выражением.