— Это что же такое творится, а, сестрица баронесса?! — подбоченилась Марила. — Это за что же люди твоего муженька Врени-то схватили?! Где он ещё таких выкопал — как есть чучела и одеты не по-нашему, и говорят как телега скрипит! Меня к тебе пускать не хотели!
— Ты кто такая? — поднялся на ноги Клос. Он смутно помнил эту странную женщину, но не обращал прежде на неё внимания.
— Я Марила!
— Это моя дура, — тихонько пояснила Нора, делая сумасшедшей знаки, чтобы уходила. — Брат Полди, зачем ты пришёл?
— Марила сказала, что Врени схватили, — пояснил монах, — и я пришёл, чтобы ручаться за её доброту и чистые помыслы.
Клос молча поднял брови.
— А ты кто такой?
— Я из ордена братьев Камня, — слегка поклонился монах, — отцу-приору… я хотел сказать, легату святейшего папы отцу Сергиусу было угодно приблизить меня к себе.
— Он книжки рисует! — вылезла Марила. — Он Книгу Врага написал! Страшную!
— Я понял, — кивнул рыцарь. — Монах, малюющий картинки в книжках, и сумасшедшая. И вы ручаетесь за моего лекаря. А что с ней случилось?
— Её человек схватил! — пояснила Марила. — С луком! Странным таким! И с ним ещё девка с косами. Как зыркнет! Как головой мотнёт! Косами так по плечам и хлещет! Говорит, Врени предательница! А это неправда!
— Ваши люди, господин Клос, — вежливо сказал брат Полди, едва Марила замолчала, — заявили, что Врени пыталась сбежать через дыру в стене, но её остановили какие-то преступники, которых расстрелял ваш человек, когда они пытались убить Врени. Ваши люди утверждают, что она обманула того самого вашего наёмника и скрылась и он с трудом её выследил. Им кажется, что она пыталась кому-то продать ваши секреты.
«Господин Клос» передёрнул плечами и покосился на жену. Та ответила ему не менее растерянным взглядом.
— Эта женщина — не мой вассал, — сказала Нора.
— И не мой, — кивнул Клос. — Её нанял Вир, чтобы она поставила меня на ноги перед боем. Дело своё знает, но угрюма и сварлива. Вир часто ловил её на подслушивании. И она всё норовила уйти одна из лагеря. Харлан говорил, что его сын Иргай не доверяет ей, а у Иргая, хоть он и молод, чутьё на людей.
— А вы ей заплатили?! — ткнула в него пальцем Марила. Клос растерялся ещё больше.
— С ней Вир разговаривал…
— Не заплатили! — торжествующе выкрикнула Марила. — Зачем она на вас даром работать будет?!
— У нас война, — нахмурилась Нора.
— У вас война, — поправила сумасшедшая. — Она-то тут при чём? Ты и сама, сестрица твоя светлость, хоть бы медяк Врени дала! А когда она у тебя раненых перевязывала? А ты спросила её, хочет ли она пленников лечить?
— Но они же и её тоже пришли убивать, — растерялась Нора.
— Что же, ей каждого, кто её не любит, лечить?!
— Вейма выделила ей долю в добыче, — припомнил вдруг Клос.
— И где теперь эта добыча? — не отставала сумасшедшая.
— В Вилтине, — раздражённо ответил рыцарь.
— А Врени о ней знает?! А ты обещал, что отдашь?
— Об этом знает каждый в отряде! — рассердился Клос. — Нора! Убери от меня свою дуру!
— Не знает, не знает, не знает! — запрыгала на одной ножке Марила.
— Врени — самая добрая и честная женщина из всех, кого я знаю, — мягко произнёс брат Полди, что в устах монаха звучало по меньшей мере странно. — Она никогда не отказывала в помощи больному или раненому, никогда не бросала дела на полпути, всегда проявляла доброту, милосердие и сострадание к ближнему. Её угрюмый нрав не обманывает никого, кроме неё самой. Если Заступник не освещает её пути, то я и не знаю, кто мог бы уповать на Его помощь. Врени неспособна ни обмануть, ни предать, она верна более, чем если бы её связывали обеты и клятвы.
— Какая пышная похвала, — нахмурился Клос. — Мне недосуг сейчас разбираться. Сейчас я иду в ратушу, потом на стены, а потом… потом будет видно. Нора, ты идёшь со мной?
Врени наскоро обыскали и втолкнули в какую-то комнату в подвале. Цепей и кандалов здесь не было, что уже радовало, но не было и окна. Ничего не было, кроме ржавого ведра в углу. Как только дверь захлопнули, стало темно как в преисподней. Цирюльница села на пол и погрузилась в себя. Снаружи доносились крики, издалека было слышно Марилу, Даку, каких-то кнехтов, слуг и наёмников Увара. Они ругались и кричали, кто-то ходил туда-сюда мимо дверей… Безнадёжно. Не стоило и думать о спасении. Врени и не думала. Все звуки скользили по краю её сознания, едва ли отражаясь в нём.
Не сейчас.
Сколько прошло времени?
Она не знала. Один раз открылась дверь и ей принесли еды и питья, освещая темницу принесёнными из коридора факелами. Кто принёс? Врени не заметила и этого. Зато заметила, что их было двое и нечего и думать свалить вошедшего с ног и проложить себе путь к свободе.
Время текло, текло и текло…
Шаги за дверью остановились, послышался женский голос, после чего шаги удалились и заскрипел тяжёлый засов. Цирюльница лениво подняла голову. Перед ней стояла Вейма в своём чёрном платье. Пламя факела за её спиной придавало вампирше тревожно-алые контуры, так что она казалась выходцем прямо из Преисподней.
— Нас никто не слышит, — тихо сказала Вейма. — Ты ничего не хочешь мне сказать?
Под злобным взглядом угольно-чёрных глаз отрешённость, в которую закуталась цирюльница, дала трещину. Сердце сжалось в груди.
— Верю в Освобождение, сестра, — выдохнула Врени.
— Приблизим Освобождение, сестра, — кивнула Вейма.
Её взгляд проникал в самую душу, заставляя снова проживать ту злополучную прогулку по Сетору, разгромленный кабак, бандитов у перелаза… За мгновение до воспоминания о побоище вампирша отвела взгляд и фыркнула.
— Ты сглупила, — жёстко произнесла она и Врени поняла, что надежда была напрасна.
— Зачем ты пришла? — хмуро спросила цирюльница.
— Тот смешной мальчик с луком болтает, что ты хотела предать нас, — пояснила вампирша. — Я пришла узнать — кому.
Врени пожала плечами. Предательницей она себя не чувствовала. Её верность принадлежала одному человеку и это был не Клос, не Увар и уж тем более не Вейма.
— В любом случае, ты не успела, — заявила вампирша. Врени снова пожала плечами. — Я не видела твоего учителя и не знаю, где он и что с ним. Ты ничего не хочешь мне больше сказать?
— Верю в Освобождение, сестра, — произнесла цирюльница.
— Но я — нет, — холодно заметила Вейма и шагнула назад. Дверь захлопнулась и Врени оказалась в кромешной тьме.
Время потекло дальше — тягуче и медленно, как патока. В нём вязли звуки, доносившиеся из коридора, и крики, которые, видимо, звучали над головой, на первом этаже, и снова принесённая еда, и что-то тащили со сдавленными ругательствами, и снова шаги, шум, снова крики и…
А потом всё стихло. Шаги в коридоре, которые цирюльница ощущала так остро, как будто они проходились по ней, исчезли. Врени поднялась на ноги, нашла ощупью дверь и прижалась к ней ухом. Ничего и никого. Впервые за ту вечность, которую она провела, полностью забыв о себе.
Она села на пол и сняла башмак. Какие глупые они здесь! Кто же, обыскивая, не снимает башмаки?! Засов был деревянный. Врени сняла правый башмак. В нём была спрятана пилка — не такая уж и маленькая! — припасённая цирюльницей как раз на такой случай.
Ржаной Пень учил её и этому, учил, запирая в самых тесных и неудобных местах и грозя, что не выпустит, если сама не выберется на волю. Приноровиться было трудно, пилку держать было неудобно, но Врени, сжав зубы, работала, время от времени прерываясь на то, чтобы прислушаться. Снаружи было тихо. Кто-нибудь достаточно хитрый мог бы двигаться одновременно с шумом, замирая, когда цирюльница переводила дух. Кто-нибудь достаточно хитрый мог к ней подобраться.
Но чутьё говорило Врени, что дом был пуст. Ни одного человека не осталось на всех его этажах и от этого почему-то было жутко.