Когда перед глазами развеялся туман и перестали прыгать звёздочки, Врени потёрла шею. Ничего. За столом по-прежнему сидел старший брат, а вампир так и стоял в дверном проёме. Будто и не было ничего. Будто почудилось.
— Что же, — спокойно произнёс старший брат. — Это испытание ты прошла. Такое решение будет стоить тебе твоего дара.
— Дара? — не поняла цирюльница.
— Ты не можешь быть лекарем и убийцей одновременно, — терпеливо пояснил прозревший. — Ты выбрала жизнь. Так тому и быть.
— Но… — замялась Врени.
— Хочешь передумать? — поднял рыжие брови старший брат. — Ещё не поздно.
— Нет!
— Тогда продолжим.
— Но Клос!..
— А что Клос? — удивился прозревший. — Он сейчас на стенах. Ты знаешь, что штурм уже начался?
— Уже?! Но говорили же… три дня…
— Ошиблись, — коротко ответил прозревший. — Братья-заступники — хитрые твари. Но наш разговор ещё не закончен. Садись.
Врени послушно вернулась за стол. Старший брат отцепил от пояса флягу, открыл, сделал глоток и протянул ученице. Врени отпила. Вино было отвратительное, кислило и даже, кажется, горчило. Она вернула флягу наставнику.
— Я знаю, — мягче, чем прежде, заговорил старший брат, — как ты устала. Ты хочешь уйти отсюда, вернуться на дорогу, быть свободной…
Врени не заметила, как вампир скользнул ей за спину, ощутила только холодное прикосновение его рук. Липп положил пальцы ей на виски и начал мягко массировать голову… шею… плечи…
Глава восьмая
Посвящение
Она оттолкнула руки вампира — он не пытался ей помешать — встала и вышла из кабака. Добралась до знакомого перелаза… там никого не было — ни разбойников, ни стражников. Растяпы! У стен особенно слышен был страшный шум идущего поблизости боя. Цирюльница выбралась наружу и огляделась. Хотелось бы ей уметь, как Медному Пауку, оставаться всегда незаметной!
Но, кажется, повезло.
Она чуть не споткнулась о валявшихся у стены покойников. Они были обобраны дочиста и Врени не стала над ними наклоняться. Надо было спешить. Добежать до леса по открытой местности. Раньше лес подступал к стенам, но перед штурмом его вырубили. Бежать пришлось долго, но счастье было на её стороне. Не ворожит ли ей по-прежнему вампир?..
…дорога до Ранога была долгой, но Врени наслаждалась каждым мгновением. Она снова была одна, снова мерила путь своими ногами. Ночевала или в лесу, завернувшись в плащ, или в крестьянских домах, куда то просилась ради Заступника, то предлагала свои услуги. Кто победил под Сетором, она не знала. Стоило уходить в Нагбарию, по уму бы вообще в Раног не заглядывать, но цирюльница не могла удержаться. Раног был её любимым городом, здесь больше всего знакомых, даже, наверное, друзей… Приятелей, с которыми приятно обменяться новостями, перекинуться парой слов… и которых без колебаний оставляешь за спиной.
…Большеногая толкнула дверь, вошла в знакомый кабак, привычно заняла любимое место в углу, опёрлась спиной на стену. Закрыла глаза. Когда она их откроет, кто-нибудь из завсегдатаев поставит ей кружку сидра и спросит о новостях. А потом…
— Приблизим Освобождение, сестричка! — прозвучал рядом ненавистный голос. Врени выругалась и неохотно открыла глаза.
— Верю в Освобождение, брат, — зло произнесла она. — Чего надо?
— Узнаю нашу Врени, — расплылся в улыбке вампир, поднялся на ноги и исчез.
— Что за шутки? — рассердилась цирюльница. — Где ты?!
Холодные руки легли ей на плечи, скользнули к голове, вынуждая глядеть прямо перед собой, и Врени увидела напротив голубые глаза под рыжими бровями.
— Что вы здесь делаете?.. — хотела спросить она, но горло сжал спазм, а потом…
Перед ней были стены Сетора.
Глаза не сразу привыкли к тому, что видели, всё прыгало и расплывалось…
Люди носились туда-сюда, кто-то подносил стрелы расставленным по стене стрелкам, кто-то волок здоровенный чан со смолой, кто-то — тяжеленный мешок. Из разорванного угла высыпался песок.
Крик, шум, грохот, скрип, стоны раненых и убитых…
Свистели стрелы, летали тяжёлые камни, то тут, то там вспыхивали огни зарождающихся пожаров, доносились глухие удары… Таран?
Кровь, грязь, вонь и чад. Где-то огонь занялся всерьёз и туда поспешили люди с вёдрами. Кто-то кричал приказы охрипшим уже голосом.
Врени перевела взгляд и увидела, как здоровый детина в одежде воинствующего брата-заступника перебирается с осадной лестницы на стену и заносит топор над?..
— Нет!
Никто её не слышал, никто не смотрел в её сторону. Брат Полди широко раскрытыми глазами — что он там делал, дурень?! — встречал свою смерть… в груди детины расцвела стрела и кто-то с ругательствами схватил монаха за руку, оттаскивая от опасного места, а кто-то другой с усилием отталкивал тяжёлую лестницу от стены.
Врени попыталась проследить за ним взглядом… почему она стоит?! Почему она не может сдвинуться с места, подбежать к нему?! Но брат Полди пропал, а цирюльница увидела Даку, у которой злым кошачьим огнём горели глаза. Она стояла в угловой башне и, закусив губу, стреляла из слишком тугого для неё отцовского лука. Руки девушки дрожали от напряжения, но она стреляла и стреляла. Её брата нигде не было видно.
Врени моргнула и перед её взглядом очутилась Марила, которая, плача от боли и усталости, тащила мешок с песком к воротам.
А в это время Хрольф раздавал указания людям, стреляющим из машин, похожих на огромные самострелы, и на нападавших летели… камни, подумала цирюльница, но, попадая, они разбивались и поджигали огромные щиты на колёсах[50], из-за которых летели вражеские стрелы.
…и Врени увидела, что творится снаружи.
Люди — стольких не встретишь и в базарный день!
Вон там — монахи, а там — кнехты и рыцари Лабаниана, а вот эта толпа — крестьяне, которых спешно вооружили братья-заступники и погнали перед собой.
Таран, защищённый двускатной крышей, бился в ворота города.
Взгляд Врени метнулся куда-то в сторону — и она увидела, как отряд братьев-заступников рвётся в город через наспех заделанный перелаз, а люди с гербом Сетора на плече и топорами в руках пытаются их остановить. Трубят трубы с обеих сторон и к перелазу бегут и бегут люди.
Снова движение — таран выбил ворота и толпа атакующих полилась в город как единая, вязкая, но неумолимо выдавливающаяся жидкость. Их встретила такая же толпа… кажется, это были люди барона цур Ерсина. Жаркое дыхание, ругань, пот заливает глаза… вскрики и стоны, вопли ярости и боли.
Снова пение труб… откуда-то со стороны прискакали всадники. Знакомые фигуры. На нападавших посыпались стрелы, пускаемые из самострелов и причудливых сложных луков. Пригнанные братьями-заступниками крестьяне дрогнули и побежали, всадники помчались было за ними, но…
Снова город. Нападавшие уже были внутри, уже прошли узкий коридор между башнями у ворот и сейчас разворачивались для нападения.
Перелаз, у которого лежали трупы погибших горожан, а братья-заступники врываются в никем не защищаемый город.
Вонь.
Дым.
Женские крики.
50
«Огромные щиты на колёсах, из-за которых летели вражеские стрелы» такие щиты назывались мантелеты.