А потом барон объявил, что идёт в святые земли.
Магда была в ярости.
Ведьмы не имеют дела с такими вещами. Святые места, реликвии, паломники… для ведьмы всё это — вредный и бессмысленный шум.
А ещё ведьмы никогда не отдают то, что считают своим.
Магда не стала его удерживать. О, нет, только не она!
Молча выслушала всё, что он мог сказать.
О том, что братья-заступники и без того поглядывают на него косо и всё надеются отыграться. Что рано или поздно кто-то да узнает правду — поэтому нужно защитить и ребёнка, и баронство от их происков. Что пора примириться со старыми врагами. Что теперь мальчик (а Магда с самого начала знала, что родится мальчик) будет в безопасности. Что он лучший и только он может привести людей Тафелона к победе.
Потом сказала только «Барон, ты нужен своей земле». И больше не желала ничего обсуждать.
Да и зачем?
Всё было решено.
Барон всегда был вежлив со своими вассалами и особенно с теми, кого он привлёк на свою службу. Это, а ещё непреклонная воля сюзерена, приводила к тому, что ему служили предано и безоглядно. Когда-то он заставил Магду пожертвовать собой ради его дочери. Теперь он жертвовал собой ради общего сына. Собой — и её любовью, потому что ведьма ушла и вернулась только чтобы тайно зашептать барону дорогу.
Потому что барон нужен своей земле.
И только.
Вейма тогда едва могла находиться рядом с подругой — так пахло от неё скрытым гневом и горечью. Но Магда ничего не желала обсуждать. От этого было ещё больнее.
А Леон унаследует Ордулу. И Латгавальд — тоже. Не совсем то, чего желала Магда, когда говорила, что он должен вырасти обычным человеком. Но всё же барону не удастся сломать душу своего последнего ребёнка так, как он сломал старших.
Особенно если он не вернётся.
Нет.
Барон нужен своей земле.
В том-то и дело, что землёй должен править человек. Обычный человек, не проклятый, не посвящённый и не оборотень.
В комнату, небрежно кланяясь, вошёл фенрих Менно.
Фенрих Вейму не любил. Иногда вампирше казалось, что он её на дух не переносит. Раньше этого не было. Раньше она была для него чем-то вроде ведьмы, воспитательницей дочери барона и просто испуганной девчонкой — тогда Менно относился к Вейме… спокойно. Но не тогда, когда настырная девица вдруг стала почти что хозяйкой замка — женой его хранителя. Это Вейма потребовала, чтобы кто-то из замка всегда заглядывал в деревню и после докладывал ей. Вернее, она сказала «его милости барону или шателену», но мужчины хором заявили, что у них есть дела поважнее, чем узнавать о всех случившихся в деревне мелочах. Вампирша лукавила. Пока Вир был дома, она чуяла всё, что происходит в округе. Пока он был рядом с ней. Чтобы не объяснять свои внезапные прозрения, она придумала это.
Хорошая идея.
Менно даже пришлось с ней согласиться — когда благодаря затее Веймы они поймали разбойников, напавших на мельницу. Согласиться. Но лучше он относиться к госпоже не стал.
А ещё у неё злые глаза и она подмечает каждую мелочь.
…не та черта, за которую будут любить…
— В деревню пришли монах и женщина, — сказала она фенриху.
— Да, госпожа, — кивнул Менно, пряча за вежливостью раздражение. Ещё бы, он сам послал к хозяйке замка мальчишку с донесением.
— Здесь, — помахала вампирша письмом, — говорится о двух мошенниках, которых видели в Раноге. Монах и женщина. Возможно, это те же люди.
— Да, госпожа.
— Я хочу их видеть.
— Как прикажете, госпожа.
Вейма усмехнулась.
— Пошли людей. Пусть их приведут. Сейчас же.
— Да, госпожа.
Вейма поиграла с мыслью потребовать, чтобы у посланных были самострелы.
Наверное, самострелы — это уже чересчур…
…зато надёжно…
— Если это мошенники, они постараются сбежать, — сообщила она фенриху.
— Да, госпожа, — непробиваемо ответил Менно, глядя в пол перед собой.
— Прикажи, чтобы их задержали, — потребовала вампирша. — Если это те мошенники, они могут быть опасны. Особенно женщина.
Менно вскинул брови, но промолчал.
Вампирша усмехнулась.
— Если это те, о ком я думаю, то опасность из них представляет именно женщина, — заверила она фенриха. — А если нет… кто знает?
— Да, госпожа.
— Тогда приведи их. Скажи, что я нуждаюсь в беседе со святым человеком.
— Да, госпожа, — кивнул фенрих и повернулся, чтобы идти.
— Менно, — окликнула его вампирша, когда он уже одной ногой шагнул за порог (фенрих не без основания полагал, что она делает это нарочно). — Если эти люди сюда не придут, я буду очень огорчена. Уверена, Вир тоже огорчится.
Спина фенриха напряглась, но он ухитрился сдержаться.
— Да, госпожа, — процедил Менно и ушёл, пока она не придумала ещё что-нибудь.
Вейма довольно улыбнулась.
Раньше такой разговор довёл бы её до слёз. От Менно буквально разило гневом, раздражением, презрением, негодованием…
Теперь вампирша скорее получала удовольствия, зная, что этот человек в её полной власти. Он вынужден подчиняться ей, быть вежливой с женой своего шателена (которого тоже не очень любил, но, по крайней мере, уважал и даже был предан — по-своему). Вынужден терпеть её нелепые выходки (особенно после того, как она самым наглым образом оказалась права). Даже не будь Вейма вампиром, способным подчинять себе людей, она всё равно обладала бы над ним властью.
А ещё она была вампиром.
Такие как Менно были лёгкой добычей. Само его негодование открывало путь в его душу. Не то чтобы Вейма часто этим пользовалась. Но она знала, что может. И что Менно — не знает.
Узнай он, был бы в ярости.
О, Освободитель, в какой он был бы ярости!
Это грело душу.
Менно быстро справился со своим заданием и, когда «гости» были ещё во дворе, Вейма поняла, что тяжело ошиблась.
От парочки разило проклятым зельем, которое изобрёл «деревенский алхимик», знахарь Исвар. Он даже порывался рассказать, что он туда намешал, но вампиршу расстраивала одна мысль об отвратительном зелье. И теперь они несли его сюда!
— Менно! — крикнула вампирша в открытое окно. — Прикажи, чтобы они все вещи и оружие оставили в зале и только потом поднимались наверх.
Женщина — крупная уродливая женщина с тяжёлой нижний челюстью — вскинула голову и встретилась взглядом с начавшими слезиться глазами вампирши.
Она знала.
Вейма не стала говорить фенриху, что он ведёт сюда проклятую и убийцу. Ей, пусть и отвергнутой кланом, даже не пришло в голову подставлять другую проклятую.
Без необходимости.
Вейма попыталась установить контроль над сознанием женщины, чтобы вынудить расстаться с опасным зельем, но она вцепилась в руку монаха, а тот, словно получил тайный сигнал, немедленно забормотал молитву.
Вейма усмехнулась — разочарованно и насмешливо.
Молитвы на неё не действовали.
Она не творила зла.
А вот зелье знахаря — действовало, и ещё как! Оно защищало даже мысли потенциальной жертвы.
Его надо было убить уже тогда.
…нет.
Да.
…нет, это невозможно.