— Настроение не то.
— Тогда идём.
Выбравшись из-под завесы широких листьев, Мэй свернула к залу, но Крис увлёк её за собой.
— Ну их. Пойдём здесь.
Университетские коридоры манили пустотой и тишиной. К тому же, ему до смешного хотелось покрасоваться. И доказать спутнице (а может — и себе самому), что, даже будучи не в лучшей форме, он отлично контролирует поле и способен на тонкие манипуляции. Ожидания оправдались: на то, как он без труда открывает надёжно запертые двери, Мэй смотрела с удивлением и почти детским восторгом. И Крису было немного жаль, что она не может видеть всего изящества его работы, когда он распутывает профессионально наложенные чары, а после — восстанавливает их с ювелирной точностью.
— Я взломщик, но не вор и не диверсант, — улыбнулся физик, уловив лёгкую тревогу в эмоциях Мэй. — Мы просто пройдём к выходу с другой стороны. Никто ничего не заметит.
Они не спеша спускались по старой лестнице в сопровождении неуютной тишины, которую хотелось разбавить разговором.
— Сомнительное заявление для человека с девизом «я во всём виноват», — хмыкнула Мэй с наигранным недоверием.
— Если я в чём-то виноват — значит, это что-то от меня зависит. Значит — я могу на это влиять. Мне не нравится чувство вины, но чувство беспомощности не нравится ещё больше. Так что я не избалованный эгоцентрик, а…
— Контрол-фрик, — припечатала Мэй, и Крис рассмеялся.
— В чём-то — да, точно… Да не переживай ты так! Мы не делаем ничего плохого, и я не собираюсь затаскивать тебя в укромную лабораторию для бесчеловечных опытов.
— Весьма признательна. — Она изобразила издевательски-благодарный поклон. — Но мне, в отличие от некоторых, нечасто приходится вламываться ночью в запертые помещения. Должна же я в полной мере прочувствовать этот волнительный новый опыт. А подслушивать чужие беспокойства вообще неприлично.
Последняя фраза была изрядно смягчена смущением — в конце концов, Мэй покопалась в его эмоциях куда раньше. И всё равно замечание ударило под дых.
— Сказал эмпат, не контролирующий свой дар, — буркнул Крис, не сумев скрыть раздражение. — Отойди на два шага — и я постараюсь тебя не чувствовать.
Домой. Срочно домой. И, может быть, к завтрашнему дню он станет чуть больше похож на нормального человека и чуть меньше — на ходячий локатор.
Даже не подумав обидеться, Мэй послушно шагнула в сторону и теперь ступала по противоположной части лестницы, почти касаясь стены рукавом блузки.
— Прости. Обычно мне удаётся не лезть никому в голову.
Он медленно вдохнул, подождал, прежде чем выпустить воздух из лёгких, но попытка отсечь её эмоции не только не увенчалась успехом, но и отозвалась ноющей болью в висках.
— Я думала, я единственный эмпат в университете, — призналась Мэй. — Полезно взглянуть на свои способности со стороны.
— Я не эмпат, — возразил Крис. — Не совсем эмпат. Я воспринимаю колебания полей, вызванные эмоциями, и при желании могу добраться до первоисточника. Проблема в том, что сейчас от моего желания мало что зависит. Временно. И, если ты думаешь, что мне это нравится, ты ошибаешься.
«Домой. Домой-домой-домой», — настойчиво стучало в мыслях, пока он открывал дверь цокольного этажа и пропускал Мэй вперёд, чтобы вновь заколдовать замок.
— Ты поэтому занялся полевой физикой? Чтобы вылечиться?
В пустом коридоре её негромкие слова гулко отражались от стен и, дрожа, возвращались, становясь заклинаниями, которые не позволяли ни промолчать, ни соврать.
— Я ненавидел своё поле. Мне хотелось, чтобы оно исчезло, но я знал только один способ. И решил поискать другие. До сих пор ищу. Год назад думал, что почти нашёл. — Он помолчал, отмеряя шагами секунды. — Ты не представляешь, как мне хотелось, чтобы Бэт оказалась права! До последнего. Я уже знал, что она делает фигню, и что её нужно остановить… И всё равно думал: может, хотя бы основа правильная; может, когда всё закончится, я смогу ещё поковыряться в расчётах, и дотянусь наконец…
От досады хотелось рычать и царапать стены. Да, он действительно поковырялся в расчётах. Он провёл над ними десятки часов. Достаточно, чтобы схемы и формулы намертво врезались в память и всплывали перед глазами легко — будто отпечатанные на внутренней стороне век. Достаточно, чтобы от одной мысли о ритуале начинало мутить. Достаточно, чтобы понять…
— Я ошибся. Поле невозможно изолировать.
Он удивился, как банально прозвучало то, что не давало ему покоя уже несколько месяцев — пульсировало в мозгу мелкой раздражающей занозой и отравляло работу, которая прежде приносила лишь восторженное опьянение при виде далёких, но реальных перспектив.