Энергия пульсировала в каждой клетке, будоражила кровь, призывала к действию. Не опробовать эту силу, не зачерпнуть из бездонного колодца, пока он здесь, рядом, ощутим и доступен, казалось немыслимым расточительством…
Нет.
Крис поймал её желание раньше, чем оно успело переплавиться в действие. Сейчас, когда поле Мэй было таким восприимчивым, таким открытым и беззащитным, он был за него в ответе. Он не мог отдать его на волю соблазна — простого и обманчиво безопасного, как любой стоящий соблазн.
Близость энергосферы, которую он чувствовал через собственное поле и — мощным резонирующим эхом — через поле Мэй, привычно пьянила. Дарила восторг и надежду. Будила желания, которым не стоило появляться на свет. Потому что истина неизбежно призывала к порядку. Ты никогда не возьмёшь больше, чем сможешь вынести. И не вынесешь больше, чем позволено природой. Есть грань, которую ты не перейдёшь, потому что за ней — изначальный хаос, и он поглотил бы тебя, как море — дождевую каплю, если бы не надёжная преграда у самого края бездны.
Смириться с тем, что твоим возможностям положен раз и навсегда установленный предел, — трудно. Смириться с тем, что достиг этого предела, — почти невозможно.
Так стоит ли…
…засматриваться на то, что никогда не было и не будет твоим?
Когда ты — не сенсорик. И одно прикосновение к манящей силе ничего не решит и не изменит. Разве что собьёт с толку, вскружит голову, отзовётся в том, кто держит в руках твои руки, и твоё поле, и, быть может, отчасти — твою волю.
Стоит ли?
Нет.
Мэй почувствовала его поле — отчётливо, как своё собственное, и так близко, что это казалось почти запретным. Ощущения нарастали, наслаивались друг на друга: сухой жар его рук, биение сердца, электрическая дрожь под кожей, эйфория, страх, преувеличенно ровное дыхание, силовые барьеры вдоль стен лаборатории — жёсткие и жгучие, артефакты в ящике стола — колючий холод металла, восторг и лёгкость, и сила, и гулкая вибрация невидимого колокола, и боль, и нетерпение, и покрытая трещинами, но всё ещё прочная скорлупа, за которой сжался тугой пружиной кто-то, кому тесно, невыносимо тесно внутри себя самого…
Чего ты ждёшь?
Воздействовать на её поле было одновременно очень легко и почти невозможно. Как погружаться в прогретую солнцем морскую воду — и как вести корабль через рифы, не тревожа тончайшего кружева пены, готовой рассыпаться водяной пылью не от прикосновения даже — от дыхания.
Поэтому Крис почти не дышал. И с трудом удерживался от того, чтобы остановиться, прервать контакт, отстраниться от поля, которое принимало его так легко, так искренне, так безрассудно… С абсолютным и безусловным доверием, которого он не заслуживал. Которого никто не заслуживал.
И всё-таки он не остановился.
Глубоко вздохнул, и последние щиты рухнули, обнажая гудящий хаос, выпуская вихрь, вобравший осколки чужих и собственных эмоций, крошево физических ощущений, спутанные нити магических воздействий — всё, что Крис привык прятать где-то в недоступной глубине; всё, что он почти без усилий скрывал от Тины, с трудом — от Рэда, с отчаянной наглостью — от Джин.
Ураган рванулся прочь, заметался по связанным полям. Накатила головокружительная лёгкость. Впервые за полгода мир сделался прозрачным и кристально ясным. В груди вспенился смех, заскользил вверх, невесомыми пузырьками защекотал горло, и тишина лаборатории разлетелась вдребезги, когда он вырвался на свободу.
Упоение. Надежда. Почти уверенность. Кристаллы в приборах фонят силой. Эхо раздражения. Тень обречённости. Всё будет хорошо. Воля — такая горячая, что переплавляет возможность в обещание. Магия зимнего сада — терпкая, ровная, будто кристаллическая решётка. Обещание становится фактом. Боль. Слишком много полей там, наверху — нестабильных, навязчивых, цепких, как репей. Эйфория. Страх. Магия, которой можно коснуться. Магия вокруг — и внутри. Невозможного не существует. Боль — стальной обруч, сдавивший виски. Часы-батарейка на запястье. Возбуждение — собственное, чужое? Блузка, прилипшая к спине. Боль — будто нервные окончания проросли сквозь кожу. Слишком ярко. Слишком сильно. Слишком одновременно. Благодарность. Смех, разрывающий лёгкие. Отголосок силы — сочувственной и безжалостной. Непостижимой. Бесконечно прекрасной. До фейерверков под веками. До тошноты. Боль — толстый жгут в груди. Вина. Обида. Беспомощность. Одиночество.