— Думаешь, она действительно может сломать блок?
— Надеюсь, что нет. Но проверять не хочу. — Он только сейчас заметил, что бессознательно вертит в пальцах огрызок карандаша. — И то, что у Бэт ничего не получилось, меня не успокаивает, потому что Тина сильнее. Если в пределе смотреть. На голом энтузиазме она бы контроль над Вектором не перехватила. Плюс у неё блокировка временная, а она не такая мощная и вообще немного по-другому работает.
— И ты снимаешь свои барьеры, чтобы контролировать её сны? Каждую ночь?
«Сумасшедший!» — отчётливо прозвенело в её удивлённом тоне.
Крис кивнул.
— Это всё, что я могу сделать.
Сумасшедший. Почти самоубийца.
Мэй нервно потёрла запястье у границы металлического стабилизатора, который вдруг сделался ужасно неудобным.
— Может, обратиться к тем, кто блок ставил? Это же наверняка не первый случай.
Она понимала, что, если бы решение было таким простым, Попутчик нашёл бы его сам и гораздо раньше, чем через полгода. Но повисшее в лаборатории молчание хотелось прервать — пусть даже глупым вопросом.
— Не первый, — согласился физик. — И даже стандартная процедура предусмотрена. Можно укрепить блок, чтобы не сломался. Но тогда и снять его полностью уже не получится. И весь этот испытательный срок не будет иметь никакого смысла.
— А если она сломает печати, испытательный срок не засчитают?
Он вздохнул.
— Засчитают. Это не преступление, когда случайно. Так что просто погрозят пальчиком и восстановят блок. Если будет на чём восстанавливать. — Карандаш вырвался из слишком сильно сжавшихся пальцев, отлетел в угол, ударился о стену, покатился по полу. Попутчик машинально провожал его глазами, будто не видя. — В Содружестве известно только три случая, когда блокировку ломали изнутри. Все три раза это были осуждённые на испытательном сроке. Один умер в процессе слома от необратимых повреждений поля. Второй — через три месяца, тоже из-за проблем с полем. Третий не умер, но живёт на постоянной поддерживающей терапии. Не самая заманчивая перспектива, да?
Очень хотелось найти какое-нибудь достойное «а что, если…» Какую-нибудь лазейку из тупика, который Попутчик наверняка обследовал вдоль и поперёк. А ещё очень хотелось поинтересоваться, что будет с его собственным полем — через месяц, через полгода, через год…
— Откуда ты всё это знаешь?
— У меня очень уважаемый папа, — невесело усмехнулся Попутчик. — Ему такую статистику раздобыть — вообще не проблема. Ради любимой дочки он и до каких-нибудь секретных файлов докопался бы, а это почти открытая информация.
— А о твоём участии он знает?
Попутчик дотянулся до вазы с фруктами, взял первое попавшееся под руку яблоко и принялся перекатывать его из ладони в ладонь, как маленький мяч.
— Знает. И не возражает, кстати.
— Не позавидуешь ему, — посочувствовала Мэй. — Не представляю, каково это — выбирать между сыном и дочерью. Как вообще это можно сделать?
Попутчик поднёс яблоко к губам, но не надкусил, а лишь прикрыл глаза, вдыхая запах.
— Он не выбирал, — сказал наконец и снова замолчал, будто этого ответа было достаточно.
Мэй так не считала.
— Договаривай, — потребовала она, и Попутчик открыл глаза.
— Он не маг, и ему не обязательно вникать в детали, — улыбнулся физик и откусил от яблока солидный кусок.
— Детали — это цена, которую ты платишь?
Попутчик старательно жевал, разглядывая след собственных зубов на сочном фрукте.
— Тогда я тем более ему не завидую. Что с ним будет, когда…
— А давай мы меня прямо сейчас похороним, а? — неожиданно огрызнулся физик и, казалось, с трудом удержался от того, чтобы запустить яблоком в стену. Но вместо этого откусил ещё один кусок и, расправившись с ним, продолжил тише: — Ничего с ним не будет. И со мной тоже. У меня пластичное тренированное поле. Я чёрт знает что могу выдержать, и с этим как-нибудь разберусь.
— А ты не думал, что было бы честнее показать ему всю картину?
— Честнее и лучше — не всегда одно и то же. — Вспышка раздражения оказалась короткой, и теперь Попутчик рассуждал спокойно и почти весело, продолжая хрустеть яблоком. — Если он узнает, то захочет поступить правильно. А здесь нет правильного — есть только выбор между двумя одинаково паршивыми и непредсказуемыми вариантами. Ты сама сказала: невозможно выбрать между сыном и дочерью. Объективно, по крайней мере. Субъективно — другое дело. Но он даже самому себе не признается, что действительно мог бы сделать этот выбор. Особенно сейчас. Так что я просто облегчил ему задачу. А учитывая, что я действую в его интересах и в соответствии с тем самым выбором, который он сделал бы, если бы не эта дурацкая правильность… В общем, мне совсем не стыдно.