Кто-то снова оказался рядом. На этот раз не схватил — коснулся легко, лишь обозначая присутствие.
— Это я.
Ноги вдруг перестали держать, Мэй качнулась на голос, и её тут же мягко обхватили за плечи, не давая упасть.
— Ах ты… — Первый нападавший уже оправился от удара и тоже двинулся на звук.
— Руки оторву, — прорычал Попутчик. И его тон не оставлял ни малейших сомнений: оторвёт. Вот сейчас — точно оторвёт. И не только руки. Мэй не подозревала, что его голос может быть таким — раскатистым, звенящим от гнева. В нём звучала даже не угроза — утверждение: первое же неверное движение станет для тебя последним.
Расставаться с конечностями незнакомый студент не планировал и предпочёл раствориться в белом дыму — по крайней мере, больше его слышно не было.
— Как ты?
Вопрос прозвучал хрипло и напряжённо. Рука на плече Мэй подрагивала и, казалось, в любой момент могла сжаться в кулак. От Попутчика веяло жаром и яростью — густой, пульсирующей, готовой вот-вот взорваться и перейти… во что? Мэй не была уверена, что хочет знать.
— Нормально. — Она улыбнулась и постаралась, чтобы эта улыбка слышалась в голосе. — Ты вовремя.
Вокруг всё ещё что-то происходило, но первая паника улеглась. Страх обострил эмпатический дар, и Мэй чувствовала, как медленно успокаивается зал. Кто-то, похоже, прибился к относительно безопасным стенам, кто-то воспользовался удобным случаем, чтобы выразить свои чувства не словом, но действием. Кому-то ответили взаимностью. Кого-то отвергли. Кто-то решил развлечься и получил по заслугам…
От стены, в которую врезался напавший на Мэй студент, доносилась невнятная смесь боли, страха и неприязни. Жив. И, похоже, не покалечен. От этого почему-то стало спокойнее. И Мэй чувствовала, что не только ей.
Рука на плече заметно расслабилась. Попутчик всё ещё был зол, но эта злость разбавлялась десятком других противоречивых чувств. Казалось, что-то жуткое, на мгновение накрыв их, всё же пронеслось мимо.
— Давай выбираться отсюда, — предложил Попутчик, отпуская Мэй, которая с удивлением обнаружила, что вполне может стоять без посторонней помощи.
— Сейчас. — Она торопливо поправила одежду и нервно вскинула руки — страх остаться одной в этой белой пустоте плеснул в груди.
— Я здесь, Мышь. — Ладонь Попутчика уверенно сжала её пальцы. — Не бойся. Я тебя не потеряю.
* * *
На улице окончательно стемнело, и праздничные огоньки, украшавшие балкон, сделались особенно яркими. Звёзд видно не было, и Мэй смотрела на город, утопающий в тёплом свете фонарей.
День подходил к концу. Стрелки часов вплотную подобрались к полуночи, и в этот почти сказочный час недолговечность чудес казалась особенно явной. Ещё немного — и волшебство этого странного вечера развеется окончательно. Всё вернётся на круги своя. Дом. Учёба. Одиночество.
Но сейчас думать об этом не хотелось. Хотелось растянуть ускользающие минуты, выпить до капли. Пусть даже последние глотки наполнены сладким ядом сомнения. Оставить всё как есть? Смириться? Позволить сказке задержаться: на день, на месяц, на год… На всю оставшуюся жизнь. Сколько бы ни осталось…
Кажется, вина всё-таки было слишком много. Мысли текли медленно, как будто время действительно вознамерилось остановить ход, и тонули в густой тишине. По краю сознания мельком скользнуло удивление: почему так тихо? Ни музыки из-за дверей, ни шума с улицы… Мэй казалось, что, стоит сосредоточиться — и она услышит дыхание Попутчика. Но сосредоточиться не получалось, и она ловила лишь отголоски лёгкой грусти, приглушённой тревоги, усталости… Он был так задумчив, что эмоции едва читались.
Мэй чуть повернула голову, переводя взгляд на спутника. Облокотившись на балюстраду и сцепив пальцы в замок, он тоже смотрел на город — вдаль, на серые башни замка, залитые янтарной подсветкой.
Кто из них первым нарушит молчание и скажет, что пора расходиться по домам? Кто оборвёт этот вечер?
Попутчик вздохнул, сонно потёр глаза, помассировал виски. Пальцы наткнулись на край шрама, и по эмоциям — будто рябь по озёрной глади — пробежали стыд, раскаяние, досада.
— Его, наверное, можно убрать, — предположила Мэй.