Край крыши был совсем рядом, и Крис медленно придвинулся к нему, сел рядом с Мэй.
— Ты виноват, — повторила она. — Значит, ты можешь это контролировать. Ты можешь сделать так, чтобы больше никто не пострадал.
Слова звучали просто и твёрдо — будто уже доказанная теорема. А Крис всё не верил. Он чувствовал её поле с той самой минуты, когда очнулся на берегу реки — пытался отстраниться, но Мэй всегда оказывалась слишком близко, и её эмоции говорили вместе с ней и говорили вместо неё, когда она молчала. А он всё ещё не верил. И чувствовал себя круглым дураком. Самым везучим дураком на свете. Удивительно, феноменально, незаслуженно везучим.
— Ты повёл себя как самонадеянный эгоист. Но я уверена, что ты умеешь учиться на своих ошибках. И в следующий раз остановишься вовремя.
— Почему? — спросил Крис и сглотнул сжавший горло спазм. — Почему ты всё ещё в меня веришь?
Мэй с усмешкой пожала плечами.
— Потому что я так хочу, — сказала она, и, кажется, это был единственный ответ, которому он мог поверить мгновенно, без объяснений и доказательств. — И потому, что одна ошибка — это всего лишь одна ошибка. Один штрих на портрете, если хочешь. Он добавляет акцент, но не может полностью изменить картину.
Крису казалось, что в груди появилась какая-то новая мышца, и сейчас она медленно расслабляется, освобождаясь от болезненной судороги.
— Тогда я не понимаю. Если, по-твоему, эта картина даже в таком исчёрканном виде чего-то стоит, почему ты постоянно пытаешься меня оттолкнуть? А если ты действительно хочешь от меня избавиться, зачем сейчас всё это говоришь?
— Я никогда не хотела от тебя избавиться, — возразила Мэй. — Я хотела избавить тебя от себя. Это разные вещи.
— То есть весь этот цирк с одноразовыми собеседниками, дурацкими оскорблениями и последними разговорами — это такой способ борьбы с привязанностями? — Он громко рассмеялся. — Что ж, поздравляю: ты капитально проваливаешься по всем фронтам. Если только у тебя в запасе нет какого-нибудь способа стереть память или откатить время хотя бы на неделю, а лучше — на десяток месяцев назад. Ну, чтобы наверняка.
Мэй не спешила поддерживать его тон.
— Я действительно хотела бы вернуть наши отношения в начальную точку. Потому что… Я всего этого не планировала. И это не смешно!
— Ты права. — Крис резко оборвал наигранный смех. — Не смешно. Это звучит как навязчивая идея. И грандиозный самообман. Это совсем не смешно. — Мэй упрямо поджала губы, но возражать не стала. — Мышь, ты правда-правда, на полном серьёзе веришь, что можешь полностью контролировать отношение к тебе других людей? Я видел тебя в «Тихой гавани», видел тебя на балу, видел, как ты говоришь с сокурсниками. Они не смотрят на тебя как на чужую. Да, возможно, они считают тебя странной. Возможно, они не назвали бы тебя другом. Возможно, кому-то ты не нравишься. Но ты правда веришь, что никто из них не заметит, если с тобой что-то случится?
— Им не будет больно. — В её тоне сквозила ледяная уверенность. — Людям становится больно, когда уходит кто-то, кто был частью их жизни, занимал в ней много места. Когда человек исчезает, это место остаётся пустым и болит, как рана. И чем больше эта пустота, тем дольше она затягивается. Я — не часть их жизни. Их раны не будут болезненными и заживут быстро.
Крис откинулся назад, лёг на спину, подложив под голову руки.
— Меня пугает твоя убеждённость.
— Я пытаюсь быть последовательной. Это мой выбор. Я считаю, что он правильный. Почему ты так хочешь меня разубедить?
Крис смотрел в высокое синее небо, пытаясь найти подходящий довод.
— Почему ты потащила меня гулять после бала? — наконец спросил он.
— Это другое! — В голосе Мэй прорезалось возмущение. — Совсем другое! Совершенно несопоставимый масштаб. — Эта формулировка, очевидно, должна была придать высказыванию веса, но рвущиеся наружу эмоции испортили эффект. — То, что я немного… растерялась, не значит, что у меня проблемы.
— Неужели? — Он приподнялся, опираясь на левую руку, и заметил, как взгляд Мэй быстро метнулся к правой, словно его движение напомнило о недавней травме. — С каких пор мысли вроде «я хочу, чтобы всё поскорее закончилось, потому что нет смысла ждать» — это нормально? Давай начистоту, Мышь: тебе действительно впервые пришла в голову такая чушь? Я действительно преувеличиваю?