— Это временно, — сказала Мэй, но слова звучали уже не так уверенно. — Это просто эмоции.
— Ты эмпат, — улыбнулся Крис. — Ты знаешь, что не бывает просто эмоций. Просто вообще мало что бывает. У меня болит нога, но мне почему-то не приходит в голову говорить, что это просто боль. У любой «просто боли» есть конкретная причина. Не обязательно такая эффектная, как падение с моста, но всегда есть.
Мэй отвернулась от него, вновь устремив взгляд на далёкий город.
— И всё-таки ты проигнорировал свою «не просто боль», чтобы привезти меня сюда. Потому что посчитал это более важным. Потому что есть ценности, которые мы ставим выше собственных желаний и слабостей.
Крис нервно запустил пальцы в чёлку. Ему показалось, что он уже слышал этот тон — спокойно уверенный, будто доносящий очевидное. Тон человека, который выслушает все возражения, будет мягко улыбаться и терпеливо кивать, но никогда не сдвинется с единожды выбранного пути.
На сердце упала маленькая жгучая искра досады.
«Просто эмоции, — подумал Крис. — Конечно. Ничего больше».
— Никакую ценность нельзя возводить в абсолют, — сказал он вслух и выпрямился, снова усевшись на краю крыши. — Никакую цель нельзя делать единственным смыслом жизни. Всегда нужно что-то, за что ты сможешь удержаться, если всё пойдёт наперекосяк. Иначе даже самая распрекрасная идея сожрёт тебя с потрохами и не поморщится. — Он сцепил руки в замок и медленно вздохнул. — Мне очень жаль, что это случилось с Бэт. И я не хочу, чтобы это случилось с тобой.
— А как же «пожертвовать собой ради великой цели»? — Ирония, прозвучавшая в этой фразе, была едва ощутима, но отозвалась в груди искренней радостью.
— Отличный девиз для героев и сумасшедших. И то насчёт первых я не уверен. В любом случае, если я что-то смыслю в героизме, то беспричинное вычёркивание из своей жизни ни в чём не повинных людей не имеет к нему никакого отношения.
— Ну уж тебя-то фиг вычеркнешь, — фыркнула Мэй. — У меня был такой хороший план, а ты просто взял и сломал мне всю схему.
— Увы, со мной это случается. — Крис расплылся в довольной улыбке. — Грэй должен был тебя предупредить, прежде чем отправлять на поиски. Возможно, если бы он знал о твоих принципах, так бы и сделал.
Мэй хихикнула и легко ткнула его кулаком в бедро.
— Ты сам-то следуешь своим мудрым советам? Или они работают только до тех пор, пока тебе не сносит крышу очередная гениальная идея?
— Я не герой и не сумасшедший. — Пальцы сжались так сильно, что напряжение отдалось болью в раненом плече. — По крайней мере, я над этим работаю. Хотя мне тоже надо бы чаще вспоминать, что бывает, когда я слишком увлекаюсь.
Разомкнуть руки удалось с трудом. Казалось, на это ушли все силы, которые у него были.
— Вот поэтому, даже если бы я могла стереть тебе память, я не стала бы этого делать. — К Мэй вернулась прежняя серьёзность. — Я хочу, чтобы ты помнил о том, что случилось. Хочу, чтобы ты помнил, как причинил боль человеку, который не был для тебя чужим. Хочу, чтобы это стало твоим якорем. Потому что тебе слишком нравится рисковать, слишком нравится подходить к краю и смотреть вниз. Это часть тебя, и ты не сможешь стать другим. Ты всегда будешь опасным. И достаточно сильным, чтобы кому-то навредить.
Пальцы до белизны впились в кирпичи.
И это он пытается давать ей советы? Он? Теперь? Когда ему самому стоило бы исчезнуть из её жизни без всяких просьб и уловок?
— Я никогда не был сильным, — сказал Крис, неожиданно охрипнув. — Возможно, в этом и проблема. В этом ощущении. — Ногти болезненно царапнули камень. — На самом деле мне чертовски страшно, Мэй. От того, насколько мне это нравится. В тот момент. Когда резьбу срывает, и можно не думать, не оценивать, а просто… Быть. И казаться себе собой. Сильным и свободным. Не помнить, что такое «нельзя». Это… — Он судорожно сглотнул. — Слишком приятно. Слишком заманчиво.
— Только это не ты, — с мягким спокойствием сказала Мэй.
— А кто? — Он криво усмехнулся, не оборачиваясь и глядя прямо перед собой. — Я хочу думать, что это не я. Вообще это единственный способ не свихнуться. Потому что когда тот, кого ты хочешь уничтожить, внутри, тебе слишком легко дотянуться до его шеи. И лучше уж верить, что это что-то внешнее. Чужое и случайное. Но откуда-то же оно берётся. Именно такое. Может быть, я поэтому не справляюсь? Потому что на самом деле именно это и есть я?
Эти мысли жгли его после каждого срыва, кипели внутри, не зная выхода.
Сейчас они впервые были высказаны вслух. И впервые на них был получен ответ.