Тяжёлый снежный ком, росший в груди все последние месяцы, рассыпался миллионом невесомых снежинок. Нет, она не позволит этому продолжаться. Она сможет взять себя в руки и вернуться к роли ответственной старшей сестры…
— С чего ты взяла, что это сложно? — беззаботно отозвался Крис, и Тина не нашлась с ответом. — Я не делаю ничего сверхъестественного. Технически на поддержание барьеров нужно больше сил.
Он закинул ногу на кровать, обхватил руками колено и хитро посмотрел на собеседницу:
— Не веришь? Или не доверяешь?
Вопрос был сложным. Кристина доверяла брату, но прекрасно знала, что не всем его словам стоит верить.
Она встала и зябко поёжилась, плотнее запахнув длиннополый халат. Подошла к окну и задумчиво вгляделась в просвет между шторами. Ею вдруг овладела растерянность. Тина почувствовала себя абсолютно беспомощной, неспособной противостоять чужому упрямству. К тому же, сейчас ей остро не хватало аргументов. В конце концов, она действительно не могла почувствовать, тяжело ли даётся брату наблюдение за её полем. Спрашивать не имело смысла: если Крис посчитает нужным соврать — он соврёт без малейших колебаний.
«Хочешь, я сделаю так, что ты почувствуешь поле?»
Кристина стояла у окна и вспоминала, как в начале февраля сидела в этой комнате — замёрзшая, напуганная и такая же беспомощная, как сейчас.
«Думаю, у меня получится. Хочешь?»
Той ночью она снова не могла проснуться. Снова отчаянно билась в неприступную стену. Снова плакала, уткнувшись горячим лбом в плечо брата, задыхаясь от стыда и от пустоты.
«Не волнуйся. Ничего опасного. Я осторожно».
Вместо того чтобы сразу уйти из комнаты, Крис предложил сестре подарок, от которого она не могла отказаться. Не в тот момент. Не в том состоянии.
Кристина была почти уверена, что ничего не получится. Прошло не меньше получаса, прежде чем от пальцев брата, сжимавших её руки, по телу начала растекаться жизнь. Пожалуй, большего восторга лишённая магии колдунья не испытывала никогда. Она была невероятно, остро, пьяняще живой — не во сне, не в мечтах и фантазиях — здесь, в собственной комнате, наяву. Она по-прежнему не могла использовать силу, но это не имело значения. К ней вернулась цельность. Ко всему миру вернулась цельность, и никакая магия не шла с этим в сравнение.
Забыть это ощущение было невозможно. И всё же куда ярче отпечаталось в памяти Кристины то, как резко оно оборвалось, когда бессильно разжались пальцы Криса на её запястьях. И то, как брат качнулся назад и замер, привалившись плечом к спинке кровати. Его пугающе бледное лицо, казалось, принадлежало не человеку, а статуе. По холодному камню едва заметной трещиной тянулась тонкая линия шрама.
«Извини».
Мраморные губы сложились в улыбку и снова застыли, но уже через несколько секунд Крис открыл глаза.
«Не надо никуда звонить. Всё нормально».
Тина не протестовала, по опыту зная, что в случае с братом слова «дома стены лечат» — не пустой звук. До соседней комнаты Крис дошёл сам, хоть и под чутким надзором сестры. Буквально рухнув на кровать, он не то лишился сознания, не то мгновенно заснул, истратив последние силы на преодоление нескольких метров пути.
Весь остаток ночи Кристина просидела рядом, прислушиваясь к его дыханию — поначалу тяжёлому и напряжённому, но под утро наконец-то сделавшемуся ровным и спокойным. Она терпеливо ждала пробуждения брата, чтобы как можно скорее высказать очень важную просьбу…
«Никогда так больше не делай. Оно того не стоит».
Крис подавил вздох.
Каждый раз. Почему каждый раз одно и то же?
Он подтянул к груди вторую ногу и оперся подбородком о колени.
— Если ты всё ещё беспокоишься из-за февраля, то это совсем другое. И, что бы ты там ни думала, я умею оценивать свои силы и учиться на ошибках.
— Неужели? — Кристина скептически поджала губы. — Не в феврале дело. Не только в нём. Декабрь, ноябрь, октябрь, сентябрь, июль…
— В декабре ты меня переплюнула, — весело заметил Крис. — И за тобой ещё январь. Зато сколько полезного опыта!
— Не слишком ли велика плата за твой опыт?
— Не больше, чем за твой, — пожал плечами Крис. — Тин, я чувствую, как тебе трудно. И ты знаешь, что это не просто фигура речи — я правда чувствую. Ты поступила очень смело, а смелость обходится дорого. И я не вижу ничего плохого в том, чтобы один безответственный раздолбай немного поступился своим эгоизмом и разделил с тобой плату.
— Не думаю, что здоровье безответственного раздолбая — честная цена. — Кристина оперлась спиной о стену и скрестила руки на груди.