— Вы знаете, что в этих ампулах?
— Откуда мне знать, я их вижу впервые.
— Ваш друг, Микеле Сарина, как давно вы встречались?
Най мотнул головой. Уж Мики впутывать…
— Вы снова пытаетесь отрицать? За последний месяц он трижды останавливался у вас.
— Ну и что?
— С какой целью он приходил?
— В гости.
— Где он живет в настоящее время?
— Я не знаю
— Вам известны причины его исчезновения из больницы в октябре прошлого года?
— Нет.
— Причины, по которой он не появляется дома?
— Нет, не известны!
Эти, по другую сторону стола, переглянулись. Один чуть просигналил второму, приподняв бровь — Най слишком напряженным был, потому и заметил.
Ему больше ничего не сказали.
Отвели во вполне пристойно выглядящую камеру — светлые стены, кровать хорошая, стол. Ничего страшного, в дешевых гостиницах примерно такие же номера, окно разве побольше — тут узкое, параллельное полу, у самого потолка. И решетка на нем, правда, не толстенные черные прутья, как показывают в старинных казематах, а опять же, вполне интеллигентного вида, и металл серебристый.
Закрыли дверь.
Прижать палец к виску, чтобы поймать своевольную пульсирующую жилку. От нее, проклятой, скоро заболит голова. Но это будет потом, значит, сейчас не имеет значения.
Ему всего тридцать пять, но как же устал… Повышение по службе, будь оно проклято — кому нужно сейчас? Привилегия первым сесть на пороховую бочку…
Капитан оперативного подразделения Службы, левого крыла, — в просторечии "зяблик".
Крыла.
Будто может летать этот треклятый муравейник, пропахший морской солью и водорослями…
Дверь распахнулась без намека на стук. Младший помощник, вчерашний курсант, не пришел — примчался, едва не своротив стол. В руке сжимал листок бумаги, скомканный, едва ли не порванный; это парень, чья аккуратность в обращении с документами вошла в поговорку.
— В колбах… вода, — проговорил он, задыхаясь, и положил справку-анализ перед Войтой.
Около минуты тот глядел на справку. Потом поднял глаза и еще дольше глядел на сослуживца.
— Кажется, скоро начнется что-то весьма нехорошее, — низким голосом сказал Войта.
Он не стал повторяться, говорить, что предупреждал — и без того испытывал неприятное чувство, будто сам накаркал беду.
Значит, кто-то и впрямь опередил, и вряд ли забавы ради.
— Одна отрада — на весь город ее точно не хватит, — криво пошутил один из сотрудников Службы.
— Эта гадость передается и через кровь, и воздушно-капельным путем. Для создания паники достаточно десятка случаев, и под шумок устранить неугодных…
— Намекнуть представителям Юты и Пламенной, чтобы выметались отсюда. На всякий случай. Они могут быть и мишенями, и заказчиками…
— …и подсадными утками невольно, — продолжил Войта.
Дальнейшим он делился только с одним человеком — седым, похожим на ястреба человеком. Своим давним другом — ибо сказанное было чистейшей лирикой-размышлениями и важного для работы Службы не содержала.
— Все же меня не оставляет чувство, что какая-то нечистая сила водит нас за нос. Мы празднуем победу, как полные олухи, а нас ухитрились обставить в лучших традициях шпионского романа. Неудивительно, что там сотрудники спецслужб представлены идиотами. Прототипы, видимо, брали из жизни.
— Не сходится. Мы "вели" Усто Хайма до самого дома. Либо жидкость подменили в лаборатории — тогда мы полные кретины, либо подмена произошла в доме Натаниэля.
— Кем? У Натаниэля давным-давно не было гостей, кроме Микеле Сарина… и тот в последнюю неделю в квартиру приятеля не заходил. Впрочем… У него могли быть ключи, а глаза нашим приборам этот парень отводит мастерски. Я уже верю в мистику.
— Не заходил, — сказал седой с легким упреком. — Обижаешь… Трясти надо этого пацана, который хозяин квартиры.
— Мальчишка мог ничего не знать, — задумчиво произнес Войта.
— Хотел бы я в это верить… Впрочем, нет, не хотел бы. Для нас всех лучше, если он знает. Ты сам посуди — принести в квартиру можно хоть беса. Спрятать его в тайник чужого дома уже труднее. Произвести подмену — футляр не был распечатан! — еще тяжелее. Значит, в доме заранее был приготовлен такой же футляр.
— Футляр могли изготовить много раньше.
— Разумеется. И сколько держать в доме, опасаясь, что мальчишка наткнется на него и попросту выбросит?
— В той барахолке? Сомневаюсь. Да и потом, он мог просто не знать и о тайнике в собственной квартире.
— Это не столь важно. Изготовить сильно заранее вряд ли могли — зачем? Как бы то ни было, мы имеем некий продуманный план, и сейчас неважно, когда он был создан, в прошлом месяце или позапрошлом году.
— Думаешь, Микеле мог настолько подставить друга?
— Я не верю в дружбу. Странно, если ты до сих пор веришь. Либо Натаниэль знал и был соучастником — пусть пассивным, либо его подставили, воспользовавшись доверчивостью. Во второе верю меньше, но верю. А выяснять всё же придется.
И как-то грустно добавил:
— Теперь уж не до сантиментов.
Глава 11
Мики
После случая с "волчатами" я боялся появляться в Лаверте. Адамант меня простил, кажется… но это не имело никакого значения. Хорошо, что я не нуждался в сне. Иначе видел бы эти лица. Я и так их видел…. в каждом облаке, а порой казалось — среди новоприбывший те трое, что сумели спастись.
Я ведь ненавидел их там, в подворотне. Их ли? Или попросту сдали нервы, если они у меня еще есть, не заменились волокнами Пленки?
Не оправдание. Я и не хочу оправдываться. Они живыми были, эти "волчата", а я решил, что они должны умереть — а ведь о них не знал ничего. Могу попытаться узнать, только не надо мне этого. Даже если у них по три судимости на каждого, что сие изменит? Позволит облегчить душу? Гордо сказать "я чувствовал!"
Тьфу…
Теперь, оказавшись неподалеку от той подворотни, я замедлил скорость Ромашки. Говорят, убийцу тянет на место преступления. Приятно сознавать, что не стал исключением…
Как видно, к месту нашей встречи с "волчатами" тянуло не меня одного. Или он тоже считал себя виноватым?
Правая рука на перевязи, небольшой ожог на щеке.
— Ты! — проговорил хрипло. Узнал… — Ты, гад… из-за тебя…
Он ничего не понял, конечно — про то, где побывал и как. И все же я для него был почему-то виновником взорвавшегося баллона… Ну, в общем, и не ошибся он. Дальше-то что? Ума у него хватало — сейчас не лезть.
— Я тебя найду, — пообещал он, по-бычьи наклонив голову. — Вот рука пройдет, и найду…
Нет, все-таки не хватало. Меня он не знал. Ростом я ниже, и выгляжу не слишком внушительно, хотя отнюдь не заморышем, и вот руки-то обе целы. Прямо сейчас, а не когда-нибудь потом.
— Что ты от меня хочешь? — спросил я как можно миролюбивей. Но он, похоже, и это принял за трусость. Глаза потемнели, начали заволакиваться темно-красным:
— Такие парни были!
Он стиснул в кулак пальцы здоровой руки. Прерывисто дыша, пытался сказать что-то еще. Или говорил, просто я не слушал. Может быть, он выливал на меня всю грязь, которую мог придумать. Может быть, обещал свести счеты. А может… я чувствовал только его боль. Они ведь в самом деле были друзьями. Кто сказал, что дружба — настолько высокое чувство, что искренне связывать может только кристально чистых людей? Дурак он был, тот, кто такое придумал.
Я видел движущиеся губы, но слов не слышал по-прежнему.
Ну а что тут сказать? "А кто первый начал?!" Я не умею читать мораль, и не люблю — я не Адамант. Я просто сидел и смотрел. Вот уйдет сейчас, вконец озлобленный… меня-то он не найдет, а другого кого — запросто. Снова, как там, в подворотне.