Мишель, ты помнишь первый курс,
Как учащенно бился пульс,
Как был прекрасен наш союз,
И каждый говорил «Вернусь»
Но дни прошли, прошли года,
И не вернулись мы туда…
Кругом как будто сто болот,
Ногой наступишь — засосет,
Как будто замела метель,
К свободе рвавшийся апрель,
Случайно взглянешь на шинель
И плакать хочется, Мишель.
Мишель, ты помнишь эту боль,
Когда сказали нам с тобой,
Всему конец и завтра в бой,
Кому нужна твоя любовь,
Послушай, в наш жестокий век,
Кому ты нужен, человек?
Как будто замела метель,
К свободе рвавшийся апрель,
Случайно взглянешь на шинель
И плакать хочется, Мишель.
Не плачь, Мишель, Мишель, не плачь,
Еще не сыгран главный матч,
Но слишком много неудач,
Из-за неточных передач.
Как будто замела метель,
К свободе рвавшийся апрель,
Случайно взглянешь на шинель
И плакать хочется, Мишель.
Не плачь, Мишель…
Медиевистика
Я исписал полсотни листиков,
Но все никак я не пойму,
Зачем нужна медиевистика?
Она студентам ни к чему.
Зачем она нужна историкам,
В ней ничего не разберешь,
А только станешь алкоголиком,
Или вообще с ума сойдешь.
Я стал какой-то ненормальненький,
И я уже на все готов,
Достать бы мне вот только валенки,
И я пойду пасти коров.
Я буду громко щелкать кнутиком,
Напьюсь парного молока,
И далеко от институтика
Забуду средние века.
Я буду песни петь Буренушкам,
Корову заведу свою,
Найду жену себе, Аленушку,
И буду счастлив в том краю.
Трепещут на деревьях листики.,
На небе солнышко блестит,
И не нужна медиевистика,
Давайте все коров пасти.
Мы будем весело, наверное,
В деревне жить да поживать,
Кощеи всякие Бессмертные
Нам не посмеют днем мешать.
И лишь когда огни потушены
И спят все люди на Земле,
Над темным лесом будет Тушина
Летать тихонько на метле.
Диплом
Когда-нибудь я получу диплом,
Предельно честный и предельно синий,
И положу его я под стекло,
Он под стеклом значительно красивей.
Жене скажу — меня не забывай,
Мол, я поехал по распределенью,
В какой-нибудь забытый богом край
В далекое чувашское селенье.
Туда еще не ходит паровоз,
Асфальт через болота не проложен,
Там край дубов, и сосен, и берез,
Там царствует глухое бездорожье.
Там не читают писем и газет,
И почты там, наверно, вовсе нету,
Неужто не придется больше мне
Читать «Литературную газету».
Ведь там живет неграмотный народ,
Он ходит по деревне вечно хмурый,
Там в школе все подряд преподает,
Единственный учитель физкультуры.
Там до сих пор холера и чума,
И до сих пор там мрут от малярии,
Неужто суждено сойти с ума,
И помереть мне на периферии?
И вот ко мне придут в последний раз,
И председатель скажет всем устало:
Какой светильник разума угас,
Какое сердце биться перестало!
На похороны выйдут всем селом,
И бабы будут плакать очень громко,
А дома под стеклом лежит диплом,
Как память незабвенная потомкам.
Когда-нибудь я получу диплом,
Предельно честный и предельно синий,
И положу его я под стекло,
Он под стеклом значительно красивей.
Подвал[1]
Жара как в паровозной топке
И солнца жестко бьют лучи,
Найти бы вот такую кнопку,
Что б это солнце отключить.
Найти бы вот такую ручку,
Что б подошел, разок нажал —
И увеличилась получка,
И раскопался б сам подвал.
Но после трудового дня,
Сердцебиение уняв,
Мы говорим едва дыша,
Что лучше всех подвал ЕШа.