Моя голова откинулась назад, ударилась о стену, и Шай поднялся. Я сразу же увидела в его глазах отражение того, что я чувствовала.
Обожание.
Правильность.
Поэтому я знала, что безопасно делиться тем, что было в моем сердце.
– Я скучала по тебе, – прошептала я, когда он двинулся дальше, двигаясь глубоко, сладко, медленно.
У нас никогда не было этого, но то, что я сказала, было правдой. Я скучала по нему.
Услышав мои слова, он закрыл глаза, опустил голову и прижался лбом к моему лбу, продолжая двигаться быстрее, слаще, глубже.
Он открыл глаза, но не поднял головы, даже когда сила его бедер возросла, жар усилился, и его рука крепко сжала мою ладонь.
– Я тоже скучал по тебе, дорогая.
О боже.
Он скучал по мне.
Мне это нравится.
Он задвигался быстрее, кожа стала невыносимо чувствительной, жар усилился.
– Шай! – ахнула я.
– Подожди меня, Табби, – прорычал он.
Быстрее, глубже.
О боже.
Боже!
– Я не знаю ... – начала я.
– Подожди, детка. Я близко, – приказал он хриплым голосом.
– Не знаю, смогу ли я ...
Быстрее, так глубоко. Так, так глубоко.
– Давай, – приказал он хриплым голосом.
Я отпустила себя. Повернув голову и уткнувшись лицом в шею Шая, я застонала в его кожу, в то же время ощущая, как его стон вибрирует на моей шее, когда оргазм обрушился на нас обоих, и его волна унесла нас вниз, утопив так, что ни один из нас не собирался бороться.
Я прижала его к себе, и Шай остался глубоко внутри меня, его рука крепко держала мою, его тяжелое дыхание касалось моей кожи, мое – его.
Вынырнув из-под волны, я вдруг поняла, что оба раза ошибалась.
Близость Шая, который глубоко зарылся внутри меня, держа меня за руку, его дыхание на моей коже... это был рай.
Прежде чем я успела уловить мысль, полностью осознать, как прекрасен был этот момент, Шай отпустил мою руку и переместился, упав на спину и уложив меня сверху на себя, одной рукой обхватив меня, другой обхватив мою голову, наши тела все еще были связаны.
Ладно, раньше был рай, но лежать на теплой твердости Шая было далеко не убого.
– Никогда не оставляй меня, – прохрипел он.
Я моргнула, глядя на перевитую цепочкой колонну его горла с потертыми медальонами, прикрепленным к тонким черным кусочкам кожи, лежащим на его коже.
Я попыталась поднять голову, но его рука на затылке удержала ее на месте, и он повторил.
– Никогда не покидай меня.
О мой бог.
Что я сказала?
Я не лгала, когда он двигался внутри меня. Я скучала по нему, когда он ушел. Кроме того, у нас был не только секс. У меня не было большого опыта, но я знала достаточно, чтобы знать это. Это было нечто большее. Это была связь. Обещание. И когда он пришел ко мне чуть больше двух часов назад, будучи напряженным и властным, это было не только горячо, это было потрясающе. Это было то, что мне нужно, чтобы перестать отрицать все, что я чувствовала и, наконец, признать, что он значил для меня.
Но это было уже слишком.
Может быть, не слишком, но определенно слишком рано.
– Нам нужно поговорить, – тихо сказала я ему, и он убрал руку с моей головы, чтобы обнять меня за плечи.
Я подняла голову и увидела, как он опустил подбородок, чтобы его поразительные зеленые глаза могли поймать мои.
Ладно, глядя в эти глаза, эти прекрасные глаза, которые выглядели насыщенными и теплыми, но напряженными и серьезными, горячими, великолепными, я подумала, что, возможно, это было не слишком рано.
– Да, Таб, нам есть о чем поговорить. Ты права. Это будет нелегко.
Что он имеет в виду?
Он не заставил меня ждать объяснений.
– Нам еще многое нужно разобрать. Я должен рассказать тебе, как я провел два часа с тех пор, как был у тебя. Мы должны понять, как я схожу с ума, когда тебе нужно залезть в свою голову и заморозить меня. Мы должны понять, почему ты замораживаешь меня, когда лезешь в свою голову. И, детка, – его рука скользнула вверх по моему плечу, чтобы обвиться вокруг моей шеи, – я знаю, что ты это знаешь, и я также уверен, что это не проблема для твоего отца или Черри, что у меня есть определенная репутация. Они знают, что мы – это мы, я не вижу ничего плохого. Черт, половина братьев в клубе не будут думать о хороших вещах. Пит уже смотрит на меня и уже давно смотрит. Когда мы выйдем из этой квартиры, ты и я должны быть на одной волне. Но честно говоря, сладкая, – он понизил голос, – то, что только что произошло, было чем-то большим, чем все это. Это было больше, чем все остальное. Четыре года назад я попробовал тебя на вкус и никогда не мог оторвать его от своего языка. Теперь, я попробовал больше, чем просто твой рот, и я знаю, что хочу сохранить это надолго, и не хочу думать, что это исчезнет. Только не через несколько недель. Только не через несколько месяцев. А может, и никогда.
Ого. Нужно сказать, что все это было слишком рано, но также нужно было сказать, что мне это понравилось.
Очень понравилось.
Так сильно, что я автоматически растворилась в его теле.
– Шай, – прошептала я и скользнула рукой по его шее.
Он продолжил.
– Так что обещай мне, прямо сейчас, когда мой член все еще внутри тебя, ты голая на мне в моей постели, мы делимся тем, что только что разделили, мы знаем вкус того, что это такое порознь и знаем, что нам лучше вместе, что ты не оставишь меня. Ты не потеряешься в своей голове и не останешься там, несмотря ни на что. Ты останешься со мной до тех пор, пока тебе не станет нечего делать, если это когда-нибудь случится.
Я могла пообещать это.
– Ладно, дорогой. Обещаю, – тихо сказала я. Его глаза медленно закрылись, потом открылись, его рука скользнула по моим волосам и притянула мой рот к своему.
Он нежно поцеловал меня, затем его пальцы нежно сжали мою голову.
Я получила сообщение и слегка отстранилась.
– Ненавижу терять тебя, – прошептал он, – но ты должна отвалить от меня, милая. Нужно избавиться от этого презерватива, тогда мы сможем поговорить о дерьме, о котором я не хочу говорить, когда ты сидишь на моем члене.
Мои губы дернулись, я прошептала: «хорошо», затем медленно отодвинулась от него, не торопясь, не любя ощущение потери его, но действительно любя то, как его глаза стали ленивыми, когда я вытащила его из себя.
Как только я потеряла его, он перевернул меня на спину, наклонился и поцеловал мою грудь, затем поцеловал подбородок и скатился с кровати.
Я наблюдала, как уходя, он поднял джинсы, и оценивала его задницу, как делал это он. Затем мой взгляд переместился на татуировку «Хаоса», которая охватывала его спину, и я тоже оценила это. Все это я оценила, одновременно отмечая то, как свободно двигалось его долговязое тело, прежде чем он исчез за дверью.
Я подняла глаза к потолку и улыбнулась.
У него были точно такие же мысли, как и у меня. Он знал, что нам нужно поговорить, и он знал, о чем нам нужно поговорить. Он собирался дать мне это.
Я перекатилась к краю кровати, протянула руку и схватила свои трусики, и так как футболка Шая была ближе всего ко мне, я схватила ее. Я натянула трусики, лежа на спине, села, натянула его футболку через голову, и моя улыбка вернулась.
Его рубашка пахла им.
Еще один кусочек рая.
Устроившись по-турецки на кровати, я огляделась вокруг и удивление поразило меня, придавив (но не вытеснив, ничто не могло этого сделать кроме, возможно, конца света) мое счастливое Моджо15.
Шай жил в квартире, которая была немного старше и более изношенной, чем моя. Ковер не был большим. Стены нуждались в новом слое краски, и они нуждались в нем еще около семи лет назад. Вокруг были коробки и вообще никаких личных вещей. Как будто он еще не переехал сюда.
Я никогда не была у него дома, и знала, что он проводит много времени в комплексе, но еще я знала, что у него было свое собственное место в течение долгого времени.
Может быть, он недавно переехал, хотя, если это был шаг вперед, мне было интересно, где он раньше жил.
Я была в гостиной, и, как ни странно, его кровать тоже. Она была у стены в задней части комнаты, но еще там было две двери со стороны гостиной, и я решила, что, по крайней мере одна из них должна быть спальней. У боковой стены стоял диван, но он был завален коробками. Был также старый телевизор на подставке примерно в двух футах от изножья кровати. Там был один ночной столик с лампой, куча мелочи, упаковки от презервативов, и на этом все. Никакой другой мебели. Никаких комодов. Никаких книжных полок.