– Как насчет того, чтобы рискнуть? – предложил он.
Табби пожала плечами, все еще улыбаясь.
– Я тебя закопаю.
Ее слова заставили Шая напрячься, и румянец скользнул по ее щекам, ее глаза засияли.
– Пей, – быстро приказал он.
– Что? – прошептала она, и он протянул к ней текилу.
– Пей. Сейчас. Выкуси, детка. Думай, что получишь, если выиграешь.
Она кивнула, схватила бутылку, сделала глоток и с грохотом уронила ее на барную стойку, издав чертовски милое «Ах», прежде чем заявила.
– Ты поменяешь мне масло.
Его брови взлетели вверх.
– И это все?
– Мне нужно поменять масло, а оно стоит около тридцати долларов. За тридцать долларов я могу купить кучу вещей. Много чего я хочу. Мне не нужно масло. Моей машине нужно, но не мне.
– Табби, сладкая, твой отец владеет самым шикарным гаражом по эту сторону Миссисипи и большей частью по другую, и ты платишь ему за замену масла?
Она отвела глаза, и он понял почему.
Блин.
Она делала это, чтобы избежать встречи с ним. До сих пор.
Серьезно, это дерьмо должно было прекратиться.
Поэтому он собирался остановить это.
– Мы играем в бильярд, и мы напиваемся, и нам это нравится, это наш план, поэтому давай уберем это дерьмо с дороги, – заявил он. Ее глаза скользнули обратно к нему, и он сказал напрямик. – Оно было огромным. Это было очень давно, но оно изменило тебя. Ты была права. Я был придурком. Я делал предположения, они были неправильными, и я действовал по ним, хотя не должен был, и это было еще более неправильно. Я бы хотел, чтобы ты нашла время сказать мне об этом много лет назад, чтобы мы могли разобраться, но что сделано, то сделано. Когда ты набросилась на меня, я должен был разобраться со своим дерьмом, найти тебя и извиниться. Этого я тоже не сделал. Я хотел бы знать, почему ты набрала мой номер сегодня, но если ты не хочешь делиться этим дерьмом, это тоже круто. Я просто скажу, детка, я рад, что ты это сделала. Тебе нужно безопасное место, чтобы забыть все дерьмо и сбежать, я дам его тебе. Сегодня вечером. Завтра. На следующей неделе. В следующем месяце. Это безопасное место – я, Табби. Но я не хочу, чтобы это старое дерьмо преследовало нас. Призраки преследуют нас, пока мы не избавимся от них. Давай избавимся от этого гребаного призрака и пойдем дальше, чтобы я мог надрать тебе задницу в бильярде.
Говоря это, Шай видел слезы в ее глазах, но продолжал говорить, а когда остановился, не двинулся с места, хотя это чуть не убило его. Не прикасаться к ней, даже к ее руке. Не дать ей хоть что-то.
Это убивало.
Прежде чем Шай проиграл битву, чтобы сдержаться, она прошептала.
– Ты никогда не надерешь мне задницу в бильярде.
Тогда он улыбнулся, наклонился вперед и обхватил ее руку, лежавшую на стойке бара.
– Приготовься к тому, что тебе надерут задницу, – тихо сказал он.
– Масло меняется в течение года, – так же тихо ответила она.
– Ты будешь печь мне печенье целый год, – парировал он.
– Ладно, но не говори, что я тебя не предупреждала, – ответила она.
Он ел ее печенье, оно было великолепно или оно было отстойным. Если Табита Аллен сделает это, он съест что угодно.
Но Шай не скажет об этом.
Он сжал ее руку, схватил бутылку и направился вдоль стойки к киям на стене.
Табби последовала за ним.
***
Они были в темноте, в его постели, в его комнате.
Шай лежал на спине, глядя в потолок.
Табби лежала на боку в трех футах от него, опустив подбородок.
Она была уничтожена.
Шай даже не был слегка пьян.
Она выиграла четыре партии, он – пять.
Печенье на год.
Теперь он выигрывал что-то еще, потому что текила не делала Табиту Аллен счастливой пьяницей.
Она делала ее разговорчивой.
Это также заставило ее пройти через уродливую историю и доверить ему абсолютно все, что имело значение прямо сейчас в ее мире.
– Он погиб на месте, – прошептала она кровати.
– Я знаю, сладкая, – прошептал Шай в потолок.
– Где ты слышал? – спросила она.
– Когда входил в комплекс, услышал, как об этом говорили ребята.
– Ты не приехал в больницу.
Он удивился, что она заметила.
– Нет. Я не был тем, кому ты была бы рада. Не думал, что смогу помочь. Подошел к Тэку и Черри, помог Шейле с мальчиками, – сказал он ей.
– Я знаю. Тай-Тай сказал мне, – снова удивила она его. – Это было круто с твоей стороны. Немногие поладят с мальчиками. Шейла пытается, но единственные, кто действительно может справиться с ними, это папа, Тайра, Раш, большой Пити и я.
Шай не ответил.
– Так что ... спасибо, – закончила она.
– Нет проблем, милая.
Она замолчала, и Шай позволил ей это.
Она сломала его.
– Тайре пришлось отменить все свадебные планы.
– Вот как? – тихо спросил он.
– Да, – ответила она. – Во второй раз ей пришлось это сделать. Тот парень Эллиот не был мертв, когда она должна была сделать это для Лэни, но все же. Дважды. Две свадьбы. Оно того не стоит. Все это планирование. Все эти деньги... – девушка судорожно вздохнула, – не стоят того. Я больше не буду этого делать. Я никогда не выйду замуж.
Шай перекатился на бок, протянул руку и обнаружил, что ее рука лежит на кровати.
Он крепко сжал ее руку и посоветовал.
– Тебе двадцать два года. У тебя вся жизнь впереди.
– Как и у него.
Черт, он не мог с этим спорить.
Шай вытянул свои руки на кровати, сместившись немного ближе, прежде чем он мягко сказал.
– Если бы он был сейчас в этой комнате, сладкая, прямо сейчас, он не хотел бы этого. Он не хочет слышать это дерьмо. Копай глубже, Табби. Что бы он хотел услышать от тебя?
Она молчала, и он услышал, как у нее перехватило дыхание, прежде чем она прошептала.
– Я бы все отдала...
Она замолчала, и стало тихо.
– Детка, – прошептал он в ответ.
Ее рука дернулась, и ее тело скользнуло по кровати, чтобы врезаться в него. Ее лицо уткнулось ему в горло, ее рука крепко обхватила его, а ее голос был таким хриплым, что было больно слышать. Его собственное горло саднило от горя, когда он просто слушал.
– Я бы все отдала, чтобы он оказался в этой комнате. Что угодно. Я бы отдала свои волосы, а мне нравятся мои волосы. Я отдам свою машину, и папа починит ее для меня. Я люблю эту машину. Я бы переплыла океан. Я бы прошла сквозь стрелы. Я бы истекла кровью, лишь бы он был здесь.
Девушка глубже зарылась в него, и Шай сделал глубокий вдох, прижимаясь ближе, отдавая ей свое тепло. Он обнял ее одной рукой и притянул к себе еще крепче, когда она тихо заплакала.
Он ничего не сказал, но слушал, закрыв глаза, с горящим сердцем, звуки ее горя.
Время шло, и ее слезы медленно перестали течь.
Наконец, она сказала тихо.
– Мне приснился сон.
– Что, сладкая?
– Мне приснился сон, – повторила Табби.
Он наклонил голову и коснулся губами ее волос, но ничего не ответил. Он знал, что это отстой, когда мечты умирают. Он знал это. Никакие слова не помогут и не излечат. Нет ничего лучше, кроме времени.
Затем она потрясла его до чертиков и начала петь. Ее чистый, альтовый голос обволакивал песню, которую он никогда раньше не слышал, но ее слова были потрошащими, идеальными для нее. То, что она должна была чувствовать, посылая жар в его сердце к горлу так высоко, что он мог бы поклясться, что мог попробовать его на вкус.
– «Отверженные5», – прошептала девушка, когда закончила.
– Что?
– Мюзикл. «Отверженные». Джейсон повез меня посмотреть. Это очень печально.
Если это песня из шоу, то, черт возьми, мне хватило.
Она прижалась ближе.
– Мне приснился сон, Шай.
– Тебе еще будут сниться сны, детка.
– Я никогда не буду мечтать, – прошептала она потерянным, трагическим голосом.
– Мы приведем тебя к новой мечте, дорогая, – пообещал он, притягивая ее ближе.
Девушка прижалась к нему, и он услышал, как выровнялось ее дыхание, почувствовал, как ее тело погрузилось в сон.
Шай повернулся к ней, прижимая к себе ее маленькое тело и бормоча.