Он дергает плечом, пряча лихорадочно блестящие глаза и делает большой глоток из чашки. Тут же Орофер заходится кашлем, едва не подавившись — чай, особенно ту блеклую травянистую дрянь, что называют «чаем зеленым» он никогда не любил. Горьковатая жидкость обжигает горло, отвратительным привкусом отдаваясь во рту. Морготовы нолдор с их традицией травить всех нежданных гостей… Чашку Орофер спешно отставляет подальше от себя, и вновь поворачивается к Гил-Галаду, требовательно глядя на него.
Эрейнион вздыхает и тоже оставляет свою чашку, но с куда большим сожалением. Орофер рассеянно пытается вспомнить, с каких пор Второй Дом и в частности тот последний, кто сидит сейчас напротив, с дурного вина, которое еще кое-как вытерпеть можно было, перешли на омерзительные чаи.
— Он живет на северной стороне острова, неподалеку от Форменоса, — Гил-Галад хмурится, но, помолчав, продолжает: — у самой рощи мэллорнов; вы едва ли заблудитесь. Что ж… думаю, все же стоит предупредить: живет он там со своими друзьями. Эльфом, из тех, кто покинул Эрин Гален, и… — Гил-Галад вдруг отводит глаза и лицо его принимает нарочито равнодушный вид.
— И? — напряженно переспрашивает Орофер.
— И с гномом, — обреченно вздыхает нолдо.
Орофер растерянно моргает. Что ж, он всегда подозревал, что шутки у проклятых нолдор чересчур безумные. Он пытается было усмехнуться, но выходит плохо. По смущенному и несколько потерянному лицу Гил-Галада Орофер неожиданно понимает, что, быть может, шуткой это не было вовсе.
Комментарий к Неловкое чаепитие
Автор - тормоз, процесс слегка(нет) затянулся по ряду технических трудностей, и сейчас будет активно догоняться, делая работе искусственное дыхание. Что-то подсказывает, что меня несет куда-то не туда, из чего можно сделать вывод, что пить сразу и зеленый чай, и кофе в четыре утра было не лучшей идей.
========== Попытки понять ==========
Комментарий к Попытки понять
25.06.2021: не бечена, ПБ открыта.
Леголас, прикусив губу, лихорадочно пытался вспомнить все, что ему было известно о своем неожиданно живом родиче. Гимли, по обыкновению, что-то нарочито раздраженно, но все же недостаточно для того, чтобы поверить, что его недовольный тон хоть сколько-нибудь искренен, ворчал про странных эльфов, которые тратят слишком много времени на странные разговоры, при этом не говоря ничего толкового и тем лишь занимают чужое время; но Леголас, не вслушиваясь ни в его речи, ни в тихий голосок совести, робко пытавшийся напомнить о приличиях, пропустил все его слова мимо ушей, даже не стараясь поддержать диалог.
В мыслях путались обрывки старых слухов, некогда услышанных вкрадчивых шепотков, блеклые тени вороватых взглядов и резкие, деланно сухие да бесцветные, отцовские рассказы, которые таковыми назвать можно было с трудом.
О короле Орофере говорить не любили — не принято было. На его редкие вопросы, обозначенные детским интересом да несколько отчаянным нежеланием признавать, что отец не солгал, сказав, что из их семьи никого уж больше в живых не осталось кроме них двоих, наставники отвечали неохотно, некоторые вовсе отмалчивались, другие — раздраженно фыркали, наказывая думать о чем-нибудь ином, и обратить внимание на поистине важные вещи. Леголас едва ли считал чистописание вещью важной, но спорить не решался.
Спрашивать о предке отца было затеей пустой, заранее обреченной на провал. Тот если и не рассердился, то непременно посмотрел бы на него сверху вниз, сделав при этом такой взгляд — Валар, этот взгляд Леголас с детства ненавидел — что желание задавать вопросы как рукой сняло. Что-что, а просто смотреть, в одном том взоре причудливо переплетая недовольство, разочарование, раздражение и предупреждение, чересчур похожее на затаенную угрозу, отец умел.
Гложимому любопытством да упрямством ведомому ему тогда пришло на ум только одно. Идея себя оправдала, и летописец, насмешливо вскинув брови, — ни в далеком детстве, ни столетиями позже они с Полдоном близкими приятелями не стали и особую теплоту друг к другу едва ли питали — да ради приличия поворчав, выдал просимое.
Леголас нахмурился, вспоминая прочитанное. На мгновение он замер, а после резко обернулся, растерянно глядя на Гимли. Кажется, у него были все причины полагать, что нолдор и тем паче гномов его едва знакомый родич не жаловал.
***
Объяснить Гимли, что встреченный ненароком незнакомец, диковинно похожий на него самого — услышав это Леголас на миг замер, впервые поняв, что, должно быть, со стороны они выглядят, как братья — это его мертвый дед было задачей довольно трудной. Сам гном, единожды встретившись с королем Трандуилом, от этой новости в восторг не пришел, предположив, что у отца его характер-то едва ли многим лучше, чем вновь привел Леголаса в замешательство. Он не знал, чего ожидать от предка, не совсем понимая и чего он хотел бы ожидать.
Осознать, что о собственном родиче ему известно чуть больше имени было несколько раздражающе. Понимание того, что здесь, в Валиноре, наверняка найдутся те, кто Орофера некогда знал, принесло смешанные чувства. Мысль же, что понять это и озаботиться расспросами он мог куда раньше, вызывала стыд.
Решение пришло несколько нелепое, пусть и — если уж верить историческим анналам — вполне себе логичное, а потому теперь Леголас, не слушая слабые возражения друга, уверенно потянул его за собой по призрачной тропе, затерявшейся среди шумной толпы.
К его удовлетворению, те, кто ему нужен был, находятся именно там, где ожидалось — у прилавка не то с оружием, не то со столовым серебром — главное, чем-то совершенно точно нолдорской природы происхождения. Разумеется, замечают они его куда раньше, чем Леголас взглядом находит их, кожей чувствуя, что те точно где-то поблизости.
— Трандулион!.. — раздается задорный возглас, и, словно из ниоткуда, под изумленный вздох Гимли, появляется взъерошенный, раскрасневшийся некто почти-нолдо, в чьем точном имени Леголас не совсем уверен, как, впрочем, и всегда. — Какая неожиданная…
— Предсказуемая, — смешливо фыркает, берясь следом из все прежнего ниоткуда другой эльф, лицом точь-в-точь повторяющий первого, перебивая того на полуслове. — Встреча. А я ведь говорил, что они встретятся еще до исхода первого столетия, но ты…
Леголас рвано вздыхает, и в раздражении поджимает губы — складывающееся ощущение, что все вокруг знают больше него, начинало порядком надоедать.
— Элладан, — сухо печатает он, обрывая одного из близнецов, и не позволяя тем вновь завести очередной из своих споров, не имеющих конца. — Элрохир. Я тоже рад вас видеть, но ради Эру, вы поспорили на то, как скоро мы с милордом Орофером познакомимся?
Голос его на миг неуверенно сбивается — Леголас все еще не понял, как именно должен обращаться к деду, и это, разумеется, не остается незамеченным близнецами.
— Три с половиной тысячелетия как не король он, — сладко пропел один из них, кого Леголас отчего-то обозначил для себя Элрохиром, пусть в точности едва ли мог узнать. Второй близнец хмыкнул, впрочем, окидывая Леголаса взглядом, полным серьезной задумчивости.
— Король, не король, какая разница, — хмуро буркнул Гимли, исподлобья косясь на близнецов, к которым едва ли питал дружеские чувства.
Леголас по привычке прикусил губу, пропуская рассеянную мысль, что повадка та отцу всегда была глубоко противна, и щурясь. Элрондовы сыновья ответили ему одинаковыми пристальными, ехидными, по своему обыкновению, взглядами. Леголас едва сдержался от того, чтобы закатить глаза, рассеянно пытаясь понять, каким, Моргот возьми, образом, они умудрились сдружиться.