Эрос. Будешь центрифугой.
Диакон (в ужасе). Ке… кем буду?
Эрос. Центрифугой, что непонятно?
Диакон. Как же это, помилуйте?
Эрос. Руки дай… Ну, давай, не бойся.
Диакон с сомнением подает обе руки. Эро́с берется за них.
Эрос. Держи крепче… вот. А теперь, отец Михаил, вращай меня.
Диакон. Да вы что, отец Эро́с?! На мне ангельский чин, как я вас буду вращать?!
Эрос. Вокруг своей оси… Что смотришь, давай!
Диакон сначала с сомнением и испугом, потом все смелее начинает крутить Эро́са вокруг себя.
Эрос (вращаясь). Что молчишь? Твори молитву!
Диакон. Да какую же? О здравии или упокоении?
Эрос. Какое упокоение?! О благополучном полете.
Диакон. Не знаю таких, батюшка!
Эрос. Чему вас только учат? Самых важных вещей и не знаете! Ладно, тогда вращай быстрее… Молитву уж я сам творить буду.
Диакон начинает вращать быстрее.
Эрос (испугавшись). Ох, матерь Божья… Пресвятые угодники… Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его… Спаси и помилуй на-а-а-с!
На этих словах срывается и вылетает вон из дверей. За сценой слышен грохот.
Диакон (с тревогой). Не долетит он до Луны… Как Бог свят, не долетит!
Диакон торопливо выходит вон. Становится темно.
Сцена вторая
Темно. В темноте слышны какие-то подозрительные звуки – шуршание, кряхтение, езда. Зажигается свет. Видна странная картина – легши животом на большой скейтборд, отец Эрос ездит туда и сюда, делая плавательные движения руками и ногами. Появляется матушка Ефросинья. Цепенеет, глядя на батюшку.
Эрос (напевно, продолжая ездить). «Вознесу Тя, Господи, яко подъял мя еси, и не возвеселил еси врагов моих о мне. Господи Боже мой, воззвах к Тебе, и исцелил мя еси. Господи, возвел еси от ада душу мою, спасл мя еси от низходящих в ров…»
Ефросинья. Ты что же это, отче, беснуешься? Зачем хулиганничаешь?
Эрос. Молчи, матушка! То не хулиганство, а имитация невесомости…
Ефросинья (крестится). Прости и помилуй нас, пресвятая Матерь Божья! Умом тронулся старый.
Эрос (останавливаясь). Понимала бы что. Меня сам владыка благословил.
Ефросинья. Владыка? На доске ездить? Ты бы еще на мотоцикле проехался.
Эрос. Даст Бог, и на мотоцикле проедемся. У нас, матушка, теперь такая жизнь настанет, что и печалиться не надо. Господь ныне упромыслил мне в космос лететь. Я, мать, теперь навроде Юрия Гагарина, такой же буду грешник великий…
Хочет ехать на скейте дальше, заводит отрывок из псалма.
Эрос. «Яко узрю небеса, дела перст Твоих, луну и звезды, яже Ты основал еси…»
Неожиданно Ефросинья упирается в скейт ногой, не дает ему ехать.
Эрос. Ты что, матушка?
Ефросинья. Не позволю. Стыд, срам!
Эрос (кротко). Срываешь космическую программу.
Ефросинья. Да хоть все программы на свете! Не допущу поношения! Если у тебя ум за разум зашел, у меня еще голова ясная.
Эрос. Произволению Божию противишься. Живьем, матушка, на небеса поднимусь, яко Енох и Илия…
Ефросинья. Илию Господь вознес, а ты на богомерзкой ракете взлететь желаешь? Возгордился, отец Эро́с? Возомнил себя равным ангелам?
Ефросинья спихивает отца Эроса со скейта. Тот лежит на полу.
Эрос. Что ты, матушка? Где я возгордился? Сказано же: «Бог летел, и нам велел!»
Ефросинья (всплеснув руками). Это где ж такое сказано? А? Сам выдумал… Как не совестно, батюшка, а еще литургию служишь!
Эро́с поднимается, садится на стул. Сидит молча.
Ефросинья. Что молчишь?
Эрос. Думаю.
Ефросинья. Думай не думай, а толку не будет. Не пущу тебя в космос.
Эрос. Почему, мать?
Ефросинья. Да как же ты не понимаешь? А ну гакнешься оттуда, как мешок с говном.
Эрос. Другие же не гакнулись.
Ефросинья. Так им, поди, парашюты выдавали.
Эрос. Ну, и мне выдадут.
Ефросинья. Тебе даже кредит в банке не выдадут, где уже тебе с парашютом.
Эрос (помолчав, с надеждой). А, может, обойдется? Слетаю и вернусь. Еще и поощрение выйдет. Митрофорным иереем буду. А то и воинское звание дадут. Все ж таки первый батюшка среди космонавтов богомерзких. Не меньше полковника должно быть, я так думаю.