Информатор щелкнул, помолчал и добавил поучающе:
- Завидовать дурно. Завидовать дурно.
- Балбес! - сказал Вадим. - Я совершенно не завидую. Я радуюсь! Молодчина, Пэл! - он задумался, глядя в сад. - Нет, - сказал он. - Сейчас все это долой. Надо отрешаться от земного.
Он швырнул грязную посуду в мусоропровод и вскричал:
- На тахоргов! Украсим кабинет Пэл Минчин - Ричмонд, семнадцать семнадцать-семь черепом тахорга!
И он спел:
Пусть тахорги в страхе воют,
Издавая визг и писк!
Ведь на них идет войною
Структуральнейший лингвист!
- Теперь так, - сказал Вадим. - Где радиофон? - он набрал номер. Антон? Как дела?
- Стою в очереди, - ответил Антон.
- Что ты говоришь? И все на Пандору?
- Многие. И кто-то распространяет слух, что охота на тахоргов скоро будет запрещена.
- Но мы-то успеем?
Антон некоторое время молчал.
- Успеем, - сказал он.
- А девушки там рядом есть?
- Как не быть...
- А они тоже успеют?
- Сейчас спрошу... Они говорят, что успеют.
- Передай им привет от знакомого структурального лингвиста шести футов росту, с благородной осанкой... Слушай, Антон, что я тебе хотел сказать? Да! Привези, пожалуйста, дяде Саше скальпель. И пару "БЭ-6". И заодно "БЭ-7".
- И заодно новый вертолет, - сказал Антон. - Что этот старец сделал со своим скальпелем?
- Ну как ты думаешь, что можно сделать со скальпелем?
- Не знаю, - сказал Антон подумав. - Скальпель - это вещь на века. Как Баальбекская платформа.
- Он уронил его в желудок своему "Колибри".
В радиофоне захихикало несколько голосов. Очередь развлекалась.
- Ладно уж, - сказал Антон. - Жди, я скоро буду. Будь моим суперкарго и начинай погрузку.
Вадим сунул радиофон в карман и прикинул через три комнаты расстояние до выхода.
- Дух ног слаб, - процитировал он, - рук мощь зла!
Он встал на руки и живо побежал к выходу. На крыльце он сделал сальто и с криком "У-ух!" Упал на четвереньки в траву перед крыльцом. Поднявшись и почистив руки, он произнес с выражением:
На войне и на дуэли
Получает первый приз
Символ счастья и веселья
Структуральнейший лингвист.
Затем он неторопливо отправился в аллею, где были свалены тюки и ящики. Груза было довольно много. Надо было везти с собой оружие, боеприпасы, запас пищи, одежду - отдельно для охоты и отдельно - чтобы посетить знаменитое кафе "Охотник" на плоской вершине Эверины, где между столиками вольно гуляет пряный ветер, а под обрывом на трехсотметровой глубине громоздятся, подобно грозовым тучам, непроходимые черные заросли; где исполосованные колючками охотники с хохотом осушают пузатые фляги "Крови тахорга" и вывихивают себе плечи в тщетных попытках показать, какой череп они могли бы добыть, если бы знали, с какой стороны у карабина приклад; где в темно-зеленых сумерках пары скользят на усталых ногах в "Светлом ритме", а над хребтом Смелых поднимаются в беззвездное небо зыбкие сплющенные луны.
Вадим присел на корточки к самому тяжелому ящику, приладился и рывком поднял ящик на плечи. В ящике было оружие - три автоматических карабина с прицелами для стрельбы в тумане и шесть сотен патронов в плоских пластмассовых обоймах. Пружиня при каждом шаге, Вадим понес ящик через сад к "Кораблю". Он зашел со стороны приемника и пнул ногой в борт. Мембрана, затягивавшая овальный люк, лопнула, и Вадим свалил ящик в темноту, из которой пахнуло холодом.
Вадим пошел обратно, обрывая на ходу с кустов громадные ягоды какого-то гибрида. И каждый куст сбрасывал на него заряд холодного крупного дождя.
Надо взять не меньше пяти тахоргов, думал он. Один череп для Пэл Минчин Ричмондской. Пусть знает, что я хороший парень. Один череп маме. Мама череп не возьмет, она человек серьезный, и тогда я подарю череп первой девушке, которая пройдет мимо меня на углу Невского и Садовой после девяти утра. Третьим черепом я брошу в Самсона, чтобы умерить его скепсис: он странно вел себя у Нели, когда я рассказывал о последнем походе на Пандору. Четвертый череп - Нели, чтобы она верила мне, а не Самсону. А пятый череп я повешу над стереовизором. Он с наслаждением представил себе, как отлично будет выглядеть хорошенькая дикторша под оскаленным черепом чудовища.
Он перенес на "Корабль" четыре больших ящика с живым мясом, восемь ящиков с овощами и фруктами, два мягких тюка с одеждой и еще один большой ящик с подарками для старожилов и с корявой надписью: "Шкатулка для Пандоры".
Где-то за тучами солнце поднималось все выше и выше, становилось жарко. Все вокруг высыхало. Лягушки попрятались в траву. В пустых коттеджах с шелестом распахивались стены. Дядя Саша повесил гамак и разлегся возле своего "колибри" с газетой. Вадим кончил перетаскивать груз и пристроился к кусту крыжовника.
- Итак, вы улетаете, - сказал дядя Саша.
- Угу.
- На Пандору улетаете?
- Ага.
- Вот тут пишут, что заповедник собираются закрыть. На несколько лет.
- Ничего, дядя Саша, - сказал Вадим. - Успеем.
Дядя Саша помолчал и сказал негромко:
- Мне здесь будет очень скучно одному.
Вадим перестал жевать.
- Так мы же вернемся, дядя Саша! Через месяц.
- Все равно. Я на этот месяц вернусь в город. Что я здесь буду делать один в пяти коттеджах? - он посмотрел на вертолет. - С этим дурачком. Полуживым.
В небе послышалось негромкое фырканье.
- Вон еще один летит, - сказал дядя Саша.
Вадим задрал голову. Невысоко над поселком медленно выписывал восьмерку ярко-красный "рамфоринх". На тощем брюхе четко выделялся белый номер.
- Так-то я тоже могу, - сказал дядя Саша. - А вот вы, голубчик, спикируйте винтом, и чтобы не боком, и не в пруд, а рядом...
"Рамфоринх" улетел. На бетонной дорожке за садом послышалось сопение машины.
- В нашем поселке становится оживленно, - сказал дядя Саша. Движение как на Невском.
- Это Антон! - Вадим вскочил и побежал к "Кораблю".
Антон загонял машину в гараж. Выйдя из гаража, он рассеянно сказал:
- Все в порядке, Димка. Штурманскую книгу я зарегистрировал, "добро" получил...
- Но? - спросил проницательный Вадим.
- Что - но?
- Я отчетливо слышу в твоей речи "но".
Антон сказал неохотно: