Мери Иннес в досаде тряхнула головой и бросила авторучку.
К чему лукавить с собой: все было совсем не так и Юджин это помнит не хуже нее. Они дружили пятнадцать лет. Он был на несколько месяцев старше ее и уже имел кое-какой опыт по части женщин. В этом он сам признался, но с Мери, кроме поцелуев ничего себе не позволял, а она не проявляла инициативу, боясь оттолкнуть юношу от себя. А молодость и желание требовали свое. За первый же год дружбы их ласки стали более смелыми, и гораздо более изощренными… Но отчасти из-за боязни беременности или постепенно выработавшейся у обоих привычки достигать наслаждения иным, отличным от библейского, способом, они так и не стали любовниками в полном смысле слова, и Мери в двадцать лет смогла преподнести, как редкостный подарок, свою девственность будущему мужу – Роберту Иннесу.
Он был гораздо старше ее, к тому же вдовцом с пятилетним сыном на руках. К женщинам Иннес относился с нескрываемой враждебностью и предубеждением. Первую попытку стать мужчиной он предпринял во время учебы в университете гораздо позже большинства своих сверстников и потерпел позорную неудачу. Девица оказалась изрядной стервой, разнесла его позор со всеми подробностями по всему факультету. Однокурсники, не любившие Роберта за замкнутость, прижимистость (он не любил давать в долг и сам никогда ни у кого не брал), нежелание подписывать какие-либо студенческие петиции или воззвания, были рады случаю поставить его на место и с тех пор не упускали возможности пройтись при нем насчет импотентов, «от которых все наши беды и в морали, и в политике».
– Подумайте сами, – громогласно вещал здоровенный футболист с первого курса, не вылезающий из хвостов почти по всем предметам, – что еще делать человеку, которого женщины интересуют лишь в академическом плане? Такому типу только один путь – в науку или в политику. А чего хорошего может ожидать страна от такого политика? Да ничего хорошего, как ты считаешь, а Иннес?
Роберт играл желваками на скулах, но зная, что все присутствующие только и ждут, чтобы он разговорился, молчал, чтобы не углублять тему. Несколько раз он пытался реабилитироваться, но страх неудачи заранее парализовал его и обрекал на поражение. Один неплохо относившийся к нему старшекурсник объяснил Роберту, что тот идет неверным путем.
– Если уж ты не хочешь сходить к психоаналитику, то вот тебе бесплатный совет: возьми на всю ночь дешевую шлюху из бара, напейся с ней как следует, и, вот увидишь, все будет о'кэй. Она сама все за тебя сделает, только пообещай ей премиальные, если будет стараться. А об этой девице с психологического факультета, с которой я тебя видел вчера, даже не думай: у нее комплексов еще больше, чем у тебя. Она только строит из себя озабоченную, чтобы не прослыть старой девой.
Роберту, начинающему отчаиваться в том, что он когда-нибудь станет мужчиной, совет показался весьма разумным. Он и раньше слышал от однокурсников о чудесах, которые умеют вытворять профессионалки.
– Ты понимаешь, старик, – сознался его добровольный наставник, – у меня самого в шестнадцать лет была подобная петрушка. Я тогда влюбился в подругу моей матери, каждое лето гостившую у нас дома. Мы жили во Фриско на самом берегу залива. Она была старше меня на пятнадцать лет, но когда у нас с ней дошло до дела, то она оказалась такой же неумехой, как и я. Короче, вышло все несколько поспешно что ли, если так можно выразиться. Ну ты понимаешь, что я хочу сказать. – Он подмигнул Роберту, и оба расхохотались. Впервые после своего злополучного фиаско Роберт мог смеяться над этой темой почти искренне.
– Ну а потом, – спросил он, – что было потом?
– Потом я познакомился с двумя девчонками без предрассудков. Они были подружками, работали посменно в буфете аэропорта и снимали в городе комнату на двоих. Когда одна была на работе, другая дома и наоборот. Ну задали же они мне жару тогда, эти две девчонки. Я их через месяц уже перестал различать друг от друга, чуть из школы из-за них не вылетел, сам подумай, – до уроков ли мне было. Родители меня затаскали в ту осень по врачам, думали, что у меня туберкулез – так я отощал за три месяца, еле ноги таскал, но с этим… с этим все было прекрасно.
– А та женщина, ну, подруга твоей матери, с ней ты больше не пытался? – заинтересованно спросил Роберт.
– О, с ней было замечательное продолжение. Она приехала к нам на побережье на следующий год и сделала вид, что между нами прошлым летом ничего не было, но я уговорил ее как-то порыбачить с надувной лодки и там-то показал ей настоящий класс! Она так разошлась под конец, что чуть не перевернула лодку. Самое пикантное – это то, что мы «рыбачили» в каких-нибудь двухстах ярдах от берега, а окна нашего дома выходят прямо на залив. Хорошо, что нас не заметили, а то отца и мать кондрашка хватила бы, угляди они, что мы вытворяли в лодке.
Снабженный подробными указаниями своего опытного приятеля, которому нравилось выступать в роли учителя, Роберт в следующее же воскресенье отправился на рейсовом автобусе в соседний городок, но по мере того, как он приближался к цели своего путешествия, решимость его постепенно таяла, уступая место всегдашнему страху и неуверенности.
Подходящая девица нашлась в первом же баре, расположенном в маленьком полуподвале неподалеку от центра городка. После второго коктейля она сама предложила «уйти куда-нибудь из этого гадюшника, где порядочной девушке даже сидеть зазорно». По подсказке девицы, представившейся как Розмари, Роберт снял на ночь комнату в маленькой грязноватой гостинице на окраине и, заперев дверь, проклиная себя в душе за идиотскую затею, сразу достал из сумки заранее купленную литровую бутылку виски. Рыхлое, обильно накрашенное лицо женщины моментально оживилось. Она привычно достала из тумбочки два стакана, небрежно дунула в них и предложила выпить за любовь. Роберта передернуло, но вспомнив советы своего приятеля, он налил по полстакана неразбавленного виски, чокнулся и выпил залпом, стараясь не дышать. Шестидесятиградусный алкоголь почти сразу ударил в голову, и дальнейшее он припоминал смутно. Помнил, пили за то, чтобы сдохли «фараоны» во всем штате, потом за удачу, опять за любовь, затем девица (как, черт, ее звали?) помогала ему снять пиджак, обещая, что с ней ему холодно не будет, потом в памяти был полный провал.