— Изобретатель? Самородок? А зачем он мне нужен? — возмущался Бильялов.
Его выдвинул на эту должность сам Кляузевиц, полагаясь на его надежную недалекость. Бильялов стал необычайно важным и искренне считал, что руководимый им институт выполняет свои прямые функции.
— Мне, дорогой товарищ Баобабник, — важно говорил Бильялов, откинувшись на спинку кресла, — ученые не нужны. Мне надо гнать прибыль, выполнять план по валу и по прибылям. Нужно решение ученого совета…
— Идиот! Это тот самый, из-за которого… — сорвался Баобабник, но тут же вспомнил, что этот тупица о тайне рождения института ничего не знает, и сменил тон:
— Ты не того… Таково мнение Кляузевица.
При всем своем положении Бильялов знал, кому он всем обязан, но для виду продолжал сопротивляться:
— Я же только вчера принял мастера по пылесосам.
— Топор! Что он умеет?
— У меня радио мастера есть, они сойдут за ученых…
— Они же все время пьяны! Каждый клиент угощает их.
— Раздувание штатов карается…
— Принимай, сволочь, тебе говорят! — не выдержал Баобабник.
Бильялов сдался и тут же подписал заявление, на углу которого написал:
«Пр. мл. н. сотр. окл. 70 рб в м-ц». Что означало: «Принять младшим научным сотрудником с окладом семьдесят рублей в месяц».
Так стихийный, неорганизованный изобретатель-самоучка сделал головокружительную карьеру: он стал младшим научным сотрудником.
Ничего из обещанного Яша, естественно, не получил. Ему не предоставили особых условий для творчества. Коттеджи строились, но Яша стоял в очереди на жилье пятьдесят четвертым, и его очередь совсем не продвигалась. О нем прочно забыли, он так и ютился на частной квартире. Но Яша был подвижником, он не замечал ничего этого и был рад несказанно, что у него есть рабочее место в полупервом этаже. Правда, как-то само собой получалось, что к его изобретениям постоянно примазывалось много соавторов, которые рвали на части вознаграждения. Потом его стали числить соавтором, а еще потом и вовсе упоминали в числе «др.»
А в институте процветали ремесла. Калымщики, бойкие шабашники, не задумываясь, подряжались на любые частные работы. Кто-то уже развел пасеку. А в одной из лабораторий смышленый Бильялов приспособил вакуумное оборудование для выгонки самогона, который тут же сбывал с помощью старших и младших научных работников. Вокруг института запахло самогонкой.
Бильялов вспомнил о Яше, поручил ему подумать, как избавиться от запаха, который уже впитался в стены института. Ведь самогоноварение строго карается. Яша предложил вторично перегонять первач, но ученый совет, состоящий из полотера Самкина, радио мастера Гагина и сапожника Тилляева, зарубил его рацпредложение.
— Они теперь с овчарками ваксу ищуть, — заявил возмущенный старший научный сотрудник полотер Самкин.
— Предложение Яшки отклонить, — поддержал его аспирант института Тилляев.
Яша еще с неделю теребил шевелюру и изобрел установку, в которой самогон приобретал запах «Боржоми».
— Испытать с помощью овчарки! — предложил доцент Гагин.
— Я сам, — решительно объявил Самкин, — что они могут? Одно слово — друзья человека.
Он верил только своему носу, сам обнюхал установку, подтвердил научную ценность изобретения и предложил оплатить Яше за него 12 рублей, а остальные поделить между членами ученого совета.
Бедному Яше приходилось туго. Ему ничего не давали для работы, в отделе снабжения его и знать не хотели. А ведь именно в это время у него зародилась прекрасная идея построить Машину Времени. Он робко попросил запчасти, и, чтобы он не надоедал, ему выделили холодильник «Восток», от которого все дружно отказались.
Лейтенант Нурматов, доложив начальству о результатах, как известно читателю, вернулся в институт. После видеосвязи с беглецом он сидел с Яшей на диване и делал выводы, как того потребовал капитан Шахиншахов. А между делом рассматривал МВ. Он прочитал на дверце кабины название — «Восток».
— Это в честь первых космических кораблей название? — уважительно заметил Нурматов. — Молодец. Красиво.
— Какое там! — махнул рукой Яша. — Это дверца от холодильника. Слушай, дай мне пятнадцать рублей! На все зарплаты не хватает, а мне запчасти не дают.
— Как не дают? — удивился Нурматов. — Ты же для института творишь?