— Я спрашиваю: дома ли ваша барыня? — твердо повторил ей Лев Николаевич.
— Какая барыня? С ума вы, что ли, спятили? — переспросила она наконец, сильно нахмурясь. — Никакой такой здесь нету.
— Ну, барышня, — поправился доктор.
— Сказано вам: «нет», — так и проваливайте с богом!
И девушка, сердито захлопнув калитку, скрылась за ней безвозвратно.
Лев Николаевич остался в полнейшем недоумении. «Да полно, не ошибся ли я? Здесь ли это?.. Если здесь, то где же в таком случае самая крепость-то?» — подумал он, растерянно осматриваясь по сторонам, и вдруг нечаянно взглянул на заостренные макушки частокола. Только теперь, подняв кверху глаза, Матов заметил за этим частоколом в порядочном отдалении от него верхний этаж большого каменного дома оригинальной постройки, с широким балконом, который, как показалось доктору, весь был уставлен тропическими растениями. Большие готические окна, раскрытые в сад, но непроницаемо закрытые изнутри зелеными решетчатыми жалюзи, только на минуту приковали к себе внимание Матова. Он тотчас же перенес его на две исполинские фигуры, поддерживавшие снизу тяжелый балкон: как-то таинственно смотрели эти великаны своими тусклыми глазами на незнакомого пришельца, раздражая еще больше его и без того уже до крайности возбужденное любопытство. Совершенно горизонтальная крыша дома ограждена была по бокам деревянными перилами, на манер террасы, посреди которой возвышалась круглая высокая мачта для флага, который теперь, очевидно, был уже спущен. Ничего больше не мог усмотреть пока Лев Николаевич: густые деревья, тянувшиеся вплоть до самого частокола и открывавшие только главный фасад дома, непроглядно закрывали собой все остальное. Матов все-таки упрямо пошел дальше. Здесь уже не было прежней тропинки; она вела только до ворот, а начиная отсюда шла широкая дорога, сплошь окаймленная густо заросшим кустарником. С одной стороны дорога эта продолжала собой прежнюю тропинку, идя вдоль частокола к селу, с другой — она крутым спуском повернула вдруг к самой речке, через которую в этом месте перекинут был широкий деревянный мост. Вода почти отвесной стеной падала из-под него налево, оглушительно шумя, пенясь и далеко разбрасывая брызги; а справа к нему прилегала обширная плотина соседней мельницы. Вид с моста был очень живописен, и Лев Николаевич, залюбовавшись им, совершенно не заметил, как очутился на том берегу. Холмистая местность хотя и продолжала тянуться и здесь, но леса постепенно редели и наконец незаметно перешли в широко раскинутые по отлогостям пашни, с торчавшими на них повсюду золотистыми снопами только что сжатого хлеба; в двух-трех местах запоздалые группы крестьянок и теперь еще действовали серпом.
Одна из этих групп особенно бросилась в глаза Матову, и они, точно прикованные, остановились на высокой, стройной фигуре, стоявшей несколько поодаль от других и своим черным костюмом резко выделявшейся из небольшой кучки пестро одетых крестьянок. Фигура эта, очевидно, принадлежала особе женского пола. Длинное платье, вроде амазонки, только без шлейфа, красиво обрисовывало ее молодые, безукоризненно правильно очерченные формы. Незнакомка стояла к Льву Николаевичу боком, опираясь ладонями обеих рук на дуло щегольского карабина и повернув голову совершенно в противоположную от доктора сторону, так что он никак не мог рассмотреть лица этой особы; нетрудно было, впрочем, угадать в ней таинственную хозяйку Завидова. Матов с минуту колебался в нерешительности, следует ли ему идти дальше, как вдруг он увидел бежавшую к нему прыжками огромную черную ньюфаундлендскую собаку, которая, стремительно наскочив на доктора передними лапами, едва было не сшибла его с ног; она, однако же, тотчас же пустилась обратно с густым, внушительным лаем. Лев Николаевич, в свою очередь, благоразумно поспешил отступить, растерявшись не на шутку, особливо в первую минуту. Он пошел назад прежней дорогой и только теперь заметил, что так называемый сад, окружающий «господский дом», представляет собою по величине едва ли не целый обширный парк; уже значительно стемнело, когда доктор успел обогнуть его и дойти до постоялого двора.
— Ладно ли погуляли? — с приветливой улыбкой встретил Матова на крыльце хозяин.
— Чудесно; только меня на мосту какая-то собака напугала: так и бросилась ко мне с лапами на плечи, — сказал Лев Николаевич, переступая порог сеней.
— А эвто, должно быть, Евгеньи Александровны, помещицы здешней. Черная?
— Да, черная.
— Ну, ее, значит. Сичас тебе и самоварчик будет готов, — заметил Никита Петрович, отворяя доктору дверь в отведенную его половину, — ужо вот я только наперед свечу подам.