Например, мы обязательно хотели включить в фильм хрестоматийную ссору Александра с его отцом Филиппом, но большую ее часть пришлось оставить до съемок с дублерами. Для Олимпиады, его матери, подпустившей к нему змей с вырванными ядовитыми зубами, дублерши не требовалось, так как мы сняли этот эпизод общим планом и под таким углом, что его можно было не озвучивать. Случай, когда Александр укротил коня, на которого не осмеливался сесть никто другой, оказался выдумкой кого-то из его биографов, однако опустить столь известный эпизод юности нашего героя мы не рискнули: крупные планы мы вклеили позже, а на самом деле укрощал коня молодой скиф, один из конюхов царской конюшни. Роксана действительно существовала, как и остальные жены персов, захваченные Александром. К счастью, они оказались достаточно пышного сложения, чтобы на экране выглядеть томными и соблазнительными. Филипп, Парменон и прочие персонажи были бородаты, что значительно облегчало проблему дублирования и озвучивания. (Если бы ты видел, каким способом они брились в ту далекую эпоху, ты бы понял, почему бороды были в такой моде.)
Труднее всего было снимать эпизоды в помещениях. Коптящие фитили в чашах с топленым салом, сколько бы их ни было, дают слишком мало света даже для самой чувствительной пленки. Майк вышел из положения, отрегулировав камеру и свой аппарат так, что каждый кадр экспонировался секунду. Этим объясняется поразительная четкость и глубина резкости, которая достигалась сильным диафрагмированием. У нас было сколько угодно времени для того, чтобы выбирать наиболее интересные эпизоды и ракурсы. Нам не нужны были знаменитые актеры и хитроумное оборудование, нам не приходилось снимать по нескольку вариантов одной и той же сцены - у нас в распоряжении была вся жизнь нашего героя, и мы могли спокойно отбирать все наиболее яркое и интересное.
В конце концов мы отсняли примерно восемьдесят процентов того, что ты видел в законченном фильме, склеили и устроили просмотр, упиваясь тем, что нам удалось сделать. Мы даже не рассчитывали, что конечный результат окажется таким блистательным. Хотя фильм еще не был смонтирован и озвучен, мы уже видели, что создали прекрасную вещь. Мы сделали все, что могли, а худшее еще было впереди. Поэтому мы послали за шампанским и сказали блондинке, что у нас праздник. Она хихикнула.
- Но чем вы там занимаетесь? - спросила она. - Торговые агенты просто не дают мне покоя, им обязательно хочется выведать, что вы делаете.
- А вы отвечайте, что не знаете, - посоветовал я, открывая первую бутылку.
- Я так и говорю. А они считают меня дурочкой.
Мы все трое посмеялись.
Майк сказал задумчиво:
- Если мы будем устраивать такие праздники часто, нам бы следовало обзавестись настоящими бокалами.
- Их можно было бы хранить в нижнем ящике моего стола, - радостно подхватила блондинка и мило сморщила нос. - Я ведь первый раз в жизни пью шампанское, если не считать свадьбы одной моей подруги. Но там я выпила всего один бокал.
- Налей ей еще! - предложил Майк. - Да и мне тоже. А что вы сделали с теми бутылками, которые унесли домой в прошлый раз?
Она хихикнула и покраснела.
- Папа хотел их откупорить, но я сказала, что вы велели приберечь их до особого случая.
- Ну, это как раз и есть особый случай, - сказал я, закидывая ноги на ее стол. - Выпейте еще стаканчик, мисс... А как ваше имя? Не люблю официальности в нерабочие часы.
- Но ведь вы и мистер Лавьяда выписываете мне чек каждую неделю! обиженно воскликнула она. - Меня зовут Руфь.
- Руфь... Руфь... - я покатал это имя на языке вместе с пузырьками шампанского и решил, что оно звучит очень приятно.
- А вас зовут Эдвард, а мистера Лавьяду - Мигуэль, ведь так? - и она улыбнулась Майку.
- Мигель, - улыбнулся он в ответ. - Старинное испанское имя. Обычно сокращается в "Майк".
- Передайте мне еще бутылку, - попросил я, - и сократите "Эдварда" в "Эда".
Она передала.
К тому времени, когда опустела четвертая бутылка, мы уже знали о ней все: двадцать четыре года, белая, незамужняя, любит шампанское.
- Но мне все-таки хотелось бы знать, чем вы там занимаетесь с утра до ночи, - добавила она, надувая губы. - А иногда всю ночь напролет...
- Ну, - заплетающимся языком сказал Майк после некоторого размышления, - мы там снимаем. Можем и вас снять, если вы хорошенько попросите, - закончил он, подмигнув.
- Мы снимаем модели, - перебил я. - И так, что они выглядят как настоящие.
По-моему, это ее несколько разочаровало.
- Ну, теперь все понятно, и я очень рада. А то я подписываю все эти счета из Рочестера и не знаю, за что они. И это меня беспокоило... Нет, в холодильнике есть еще две.
Всего две - шампанское ей явно пришлось по вкусу. Я спросил, что она думает об отпуске. Оказалось, что она пока еще не думала об отпуске. Я посоветовал ей подумать, потому что мы через два дня уедем в Лос-Анджелес, в Голливуд.
- Через два дня? Но ведь...
Я поспешил ее успокоить.
- Мы будем платить вам по-прежнему. Но неизвестно, сколько мы там пробудем, а какой вам смысл сидеть тут, ничего не делая?
Шампанское уже ударило нам всем в голову. Майк что-то тихонько напевал себе под нос. Руфь протянула мне последнюю бутылку.
- Я сберегу все пробки... Нет, нельзя - папа устроит скандал: с какой стати я пью с моими нанимателями?
Я сказал, что раздражать папу - очень плохо. Майк спросил, зачем говорить о плохом, когда у него есть одна очень хорошая мысль. Мы заинтересовались - чем больше хороших мыслей, тем веселей.