Выбрать главу

— Он очень хотел мне помочь. Но я не могла отнять жизнь у нашего сына. Лучше самой умереть… Аврум, я хочу тебя попросить…

— О чём?

— Нужно дать Голде образование. Пусть будет врачом. Как Финкель. И чтобы ты любил её за нас двоих.

— А Ицхока?

— Маленького полюбит твоя новая жена. Женись скорей, Аврумчик. Чтобы у моих детей была мама. И пусть они живут долго-долго. За меня…

— Аврум, вставай! Уже семь.

— Хана, шабес.[13]

— Ну, так что? Мало дел? Со мной говорила Фейга.

— Майн гот![14] Когда она успела?

— Неважно…Чем тебе плоха Рива?

— А кто говорит, что она плоха? О чём ты? Брайна умерла восемь месяцев назад.

— Скоро девять. Аврум, если бы моя Брайна выбирала тебе новую жену, она бы выбрала Риву. Она не хочет, чтобы ваши дети оставались сиротами. Ты слышишь меня?

— Слышу…

— Я ухожу, Аврум.

— Погоди, Хана. Погоди…

Первая внучка (1929)

— Как он, мама?

— Плохо, Либа, совсем плохо. Еле дышит.

— Может, зря я Ханочку принесла? Чтоб хуже не было…

— Хуже некуда. Ты хорошо сделала. Сейчас…

Лея зашла в комнату, где лежал умирающий, и наклонилась к нему:

— Либа пришла, Исроел. Либа хочет показать тебе внучку.

— Где она? — Исроел осмысленно посмотрел на жену.

— Здесь, за дверью.

— Чего же ты ждёшь? Пока я умру?

Лея открыла дверь и кивнула дочери. Либа бросилась к отцу.

— Либонька, — Исроел удивлённо посмотрел на свою любимицу — где твой живот?

— Я же родила. Разве мама не говорила тебе?

— Твоя мама всё время что-то говорит. Скажи сама.

— Смотри, папочка — это Хана. Она похожа на тебя.

— Вижу. А почему у неё глаза закрыты?

— Она спит. Ей же всего неделя.

— Могла бы и посмотреть на деда. Положи её сюда.

— Тебе не будет тяжело?

— Будет. Умирать тяжело, дочка.

— Папа, тебе что-то принести?

— Ё. Абисэлэ лэбн…[15]

«Гой» Арончик (1933)

— Голденю, иди сюда! Помоги мне…

— Что, бабушка? — Голда закрыла тетрадку и встала из-за комодика, где готовила уроки.

— Ты же умеешь читать по-русски? Вот письмо нашей Бейлки. Из Москвы. Почитай мне…

Голда взяла лист, исписанный быстрым, размашистым почерком: «Мамочка! Как ты? Как справляешься одна? Береги себя, родная. Бедный папа!»

Хана слушала и не слышала. Ей всё время было холодно, как будто, лёжа ночью в одинокой постели, она успевала намёрзнуться на целый день вперёд. Муж давно болел, но умер так быстро, что Хана забывала об этом и звала, как живого. Внучка пугалась, но бабушка спохватывалась и успокаивала её.

— Голденю, ты ничего не перепутала? Какой «русский парень»?

— Я не путала — девочка читала медленно, боясь ошибиться: «Мамочка, спасибо за чудный отрез. Уже начала кроить. Только удивил твой посыльный. Скажи, что этот русский парень делает возле нашей Баси?»

— Бабушка, — Голда остановилась — тут по-нашему написано.

— Покажи, — Хана поднесла письмо к глазам. — Ты права: «а русише бухер».

И вдруг начала смеяться. Безудержно, взахлёб, как не смеялась уже много месяцев. Смеялись глаза, брови, ресницы, каждая морщинка её прекрасного высохшего лица. Голда, глядя на бабушку, начала сама потихоньку посмеиваться.

— Ой, не могу, — Хана с трудом перевела дух. — Мэйдэле[16], ты поняла?

У них был Арончик. Они решили, что Арончик — гой…

Светловолосый, голубоглазый крепыш Арон был женихом младшей дочери — Баси.

— Ой, не могу! Сейчас напишем им, что у нас скоро свадьба…Пусть приезжают. Посмеёмся вместе.

Пейсах (1937)

— Голденю! Солнышко моё! Как ты выросла! Невеста уже.

— Бабуля, ты меня задушишь, — Голда тоже была удивлена. Она смотрела на бабушку и не узнавала её. Как будто они не виделись лет десять.

— Какое-там задушишь… Сил совсем нет. Ну, рассказывай. Мэйдэле, тебе же скоро…

— Шестнадцать…

— Только подумать… Мне было шестнадцать, когда замуж выходила. А Зусе, земля ему пухом, двадцать два. Старичок. Ну что это я сама говорю?

— Бабуль, ты же всё знаешь. Мы учимся, папа работает, мама шьёт. Я думаю поступать на иняз. Хочу знать много языков: немецкий, английский, может, ещё испанский.

— Голденю, зачем столько?

— Мне легко даются языки. Особенно немецкий, он почти как наш.

— А мама мечтала, что ты будешь врачом. Помнишь маму? Хоть чуточку? — Хана

чувствовала, что её голос дрожит. Она так давно не говорила о старшей дочери…

вернуться

13

Суббота (идиш)

вернуться

14

Б-же мой! (немецкий)

вернуться

15

Да. Немножко жизни (идиш)

вернуться

16

Девочка (идиш)