— Вы же, блин, толком стрелять не умеете, только гоношитесь друг перед другом! Выучку свою повышайте, а не понты дешевые колотите! Он же свою родню пришел защищать, а ни одного фрица даже не убил. И из-за собственной дурости. А теперь Вася или Петя будут за него воевать. А сколько у нас таких, что гибнут вот так — впустую? Даже не из-за нашей дурости, не из-за командирской, а по собственному идиотизму. Я бы понял его скачки, если бы он на бруствер выпрыгивал, а вы все, весь взвод, любопытствующего немца, что на его трюки вылезет посмотреть, на мушку взяли бы. Ну или просто его циркачества прекратили, если самим неохота ничего делать. Вот ты, папаша…
Я кивнул коротко стриженному седому бойцу, который, как и все, смущенно отворачиваясь, слушал мою речугу.
— Ты же взрослый человек. Эти-то ладно — пацаны, у них еще детство в жопе играет. А ты же мог предполагать, чем это все закончится. Видишь, сержант не мычит, не телится, так своей властью, просто как старший по возрасту, одернул бы молодых придурков… А вообще армия, она тогда силу представляет, когда бойцы не делятся на семейки и землячества, а друг за друга горой стоят. Когда более опытный вот таких салабонов на путь истинный направляет да хитростям военным учит…
В общем, закатил тогда монолог минут на двадцать. А сам потом задумался. Я ведь все это время на генералитет наезжал… Собрались, мол, валенки, да людей гробят. Но ведь они, что называется, плоть от плоти остального народа. Просто тупость генерала имеет гораздо более масштабное выражение. Он за тысячи отвечает и тысячи же положить может. Боец же несет ответственность только за себя, и сегодняшний случай, не проходи я мимо, так и остался бы рядовым происшествием. Максимум, в узком кругу, сослуживцы обозвали бы Митяева дураком, на том все и забылось. До следующего раза… Вообще правильно у нас говорили, что солдаты те же дети, только с большими херами. Даже у взрослых мужиков в армии башню сносит, что говорить о пацанах восемнадцатилетних. Да плюс еще наш русский фатализм на все накладывается. Это разные англичане воюют осторожно и осмотрительно, строя планы и оберегая себя на после войны. Наши же считают, что раз пошла такая пьянка — режь последний огурец. Мол, если призвали на войну, то в такой мясорубке шансов выжить очень мало, а на миру и смерть красна. И ведут себя те, кто посмелее, — соответственно. Ну а те, кто потрусливей, умудряются перед двумя фрицами с ручным пулеметом батальоном окапываться начать. М-да…
В общем, неслись мы на двух машинах по широкой степи, и нас никто не тормозил. Один раз только выскочили несколько немецких солдат наперерез, чего-то вопя и стреляя в воздух. Я так думаю, они нас за своих приняли и криками пытались предупредить — ты туда не ходи, снег башка попадет, совсем мертвый будешь. Потому что еще километра через два по нам ударил нестройный винтовочный залп и из кустов и ячеек полезли люди в советской форме. Дав по тормозам, вывалился из кабины, тут же начав крыть матом, аж горло сорвал:
— Эй, пехота, вашу бога душу мать, через три коромысла да шпинделем по башке! Трам-тарарам-трах-тах!
И еще секунд на двадцать великорусским. Если бы я начал вопить, типа — не стреляйте, свои — точно, с перепугу да в темноте — ухлопали бы. А так сразу понятно — действительно свои. Бойцы аж заслушались. Прибежавший сержант, окинув взглядом нашу пеструю компанию, несколько дольше остальных поразглядывал пленного майора и без особых проволочек, дав в сопровождение троих бойцов, отправил нас в штаб батальона. Оттуда после проверки двинули до дому. Там нас уже ждали. Колычев и штабные после получения радиограммы развили бурную деятельность и теперь, когда я явился с языком сам, фрица у нас забрали и потащили трясти более профессионально. Правда, сначала выслушали мой доклад. Узнав про вербовку особы царских кровей, командир только головой покрутил. Уточнив, как было дело, сказал, что вербовщик из меня, как из валенка колун, но все равно — исправить уже ничего нельзя, и, может, что-нибудь да выгорит. А потом наша группа, приняв после баньки за удачное возвращение, пошла отдыхать.
Наутро же я узнал, что на полуостров командование закинуло еще две стрелковые дивизии и танковую дивизию полного состава из резерва. Причем дивизии-то были — загляденье. Одна — 4-я гвардейская, которая под Ельней в том году отличилась. И вторая — ей под стать. Сформированная не из новобранцев, пороха не нюхавших, а из бойцов после госпиталей, которые хоть воевать научились. А какая экипировка! А вооружение! Первый раз отметил такое количество гранатометов в одной части. И то, как взводы делили на штурмовые группы, тоже первый раз увидел. Очень многие бойцы были вооружены новомодными ППС. У всех нулевые заводские разгрузки. И морды почти у всех были соответствующие. Даже выражением лица эти бойцы отличались от виденных мной, полоротых новобранцев. М-да… Такие, точно, дурное ухарство на радость фрицам показывать не будут. Но больше всего меня поразило то, что в каждой дивизии было помимо обычных несколько зенитно-самоходных батарей. И каких батарей! Это были спаренные ЗУшки. Увидев первую, я даже обалдел. Сначала показалось, «шилка» едет. Эта зенитная установка была сделана на базе Т-70, с увеличенной колесной базой. Потом, конечно, понял, что до «шилки» данному самоходному чуду далеко. Но все равно — изделие впечатляло. Особенно для теперешнего времени это был большой прорыв. Я поинтересовался у Колычева, неужели это завод № 8 наконец разродился нормальной продукцией? Оказалось — фиг. Это свежеотпущенные инженерно-образованные враги народа, нюхнув пьянящего воздуха свободы, начали выдавать на-гора разные интересные идеи, опережающие года на два-три свое время. Техники, правда, было немного, на базе танка ЗУшек был всего десяток, остальные на полуторках, но лиха беда начало. И конечно, эти автоматы даже сравнивать было нельзя с имеющимися на вооружении маломощными счетверенными «максимами»[1].
1
Имеется в виду 7,62-миллиметровая счетверенная зенитная пулеметная установка конструкции Токарева.