Война. Однозначно. Нахер ливневских стражников. Квазимодо — человек Медвежьей долины, следовательно, тут дело сугубо наше. Эх, мальчики рядом. Отослать бы, но выйдет подозрительно — маньяки их видели, на бабу с детишками внимания не обращают, но если учуют неестественность…
Требуется сельская придурковатость, наивность и мелкая жадноватая расчетливость: смешать в равных пропорциях. Ничего, маска вполне рыночная, изобразим…
— Стойте здесь, держите яйца. Я сейчас с лодочниками переговорю, — возникла идея-
импровизация.
Сыновья смотрели с большим сомнением.
— Ты осторожно, — прошептал Сашик.
Аша догадалась, что придурковатости на лице переизбыток. Ладно, добавим озабоченности…
— Во, так лучше, — одобрил Николка.
— На воблу глазейте и по-русски ни звука, — прошипела мама.
Взяв корзинку, пошла к маньякам.
— Милейшие, вы с барки грузовой? Случаем мелкий груз до Конгера не возьмете? Гостинцы родителям отправить придумали, да все оказии нет…
Дарки-террористы заулыбались насквозь фальшиво.
— Что за груз, хозяйка? — учтиво спросил красавчик.
— Два короба да тючок, — застеснялась Аша. — Муж давно приготовил, да все как-то…
Начали торговаться. Здоровяк-трансвестит поддакивал товарищу, гадостно лыбился. Аша старалась не стискивать рукоять корзинки. «Шмонда плоская, титьки как у соплячки» — оскорбление прямое, пусть и мысленное. Ну, поговорим еще, хавалики, пока «перо» не затупится…
Условились, где груз забирать. Аша похвалила себя за давнюю привычку запоминать берега у временных стоянок. На «Квадро» они не натолкнутся, но место близкое, удобное…
Маньяки смотрели вслед, Аша, стараясь не сбиться с ноги, возвращалась к детям. Увести поскорее…
— А они кто? — прошептал Николка.
— Молчи. Потом, — улыбнулся брату Сашик.
— Именно, — Аша взяла за руку младшего — Сашик продолжал улыбаться, только в глазах плескался ужас. Догадливый он, повидал много…
Улочка в Ливнях практически одна, пока еще дома заслонят от провожающих дарковских взглядов… Аша почувствовала, что рыночная площадь, наконец, осталась позади и пробормотала:
— Интересно, где ваш папа болтается, когда он нужен позарез?
— Ма, ты ж сама сказала, что мы сами сходим, а он пусть в кузне…
— Сказала. Но это еще не повод… Коля, оглянись осторожно: «хвоста» нет?
Сын вполне естественно покрутил головой — сначала полюбовался на дом с огромной рыбьей башкой, приколоченной над дверьми, потом глянул за спину…
— Нету. Но они могут берегом пройти…
— Берегом дольше, — Аша ускорила шаг, сыновья перешли на легкую припрыжку. — Яйца не побейте. Между прочим, я вашему папе скажу, что вот так…
Папа шел навстречу. Ох, это хорошо. До замка, гостевого дома и мастерских, что там пристроили рядом, еще не близко, очень хорошо, что догадался.
Дурацкую маску-коктейль Аша с лица убрала, да и не обманула бы она мужа.
— Что? — кратко спросил Костя.
Детей отослать некуда, придется говорить при них, ой, может не все поймут.
— Будет прихват штопорей на берегу. Выды с кнутами, брать с маратой придется. Трое, до самых макух замокрые.
— Погуляли вы, значит, — муж подхватил корзины и семейство двинулось еще быстрее. Аша на ходу пыталась объяснить обстоятельства внезапного аврала…
У мастерских из своих «квадровых» были только Жо с Лот-Той, но на крыше склада сидели Витамин с Аскорбинкой и через пять минут бакланов послали на корабль с запиской. Аша пыталась объяснить детали, совершенно не вовремя подступали слезы, муж пояснял-переводил…
— Надо же, что именно ты на них наткнулась, — покачал головой Жо. — Разминулись бы, никто бы и не подумал. Ничего, возьмем, потолкуем…
— Их бы надо сразу задуть — Аша высморкалась, скомкала платочек. — Они жуткие. Может, расстрелять их издали?
— По ситуации. Мы предупреждены, значит, их сделаем. Жаль, «Коза» только завтра приходит, а то и проблем бы не было…
Сашка и Колька остались в замке. Комнатка была хорошая, мальчишкам дали книгу, местную, старинную, вполне может быть и магическую. Но читать и смотреть потемневшие от времени миниатюры не хотелось. Колька шепотом ругался по-взрослому.
— А это как? — уточнил младший брат, не постигший многоэтажного изящества словесной конструкции.
— Ну, как тебе объяснить… К примеру, хватает моряка за одну ногу бурая бородатая нава, за другую старая бабка-хитка. Растягивают у дна…
— Не пугай, так не бывает. Небось, Дики навыдумала?
Старший вздохнул:
— Да я и сам думаю — не бывает. Зато звучит злобно и взросло. Вообще это как-то не честно: кто-то ругаться умеет, другой бои видел. А я как дурак сижу…
— А то ты не успеешь. Вот мама о боях и вспоминать не желает, а тут как начала загибать. Я аж онемел…
— Вот я и говорю: война начинается. А мы сидим как грибы маринованные.
Братья прислушались: за дверью пересмеивались ливневские стражники. Не, эти никуда не уйдут. Видимо, придется и эту войну зазря пропустить.
Часть первая
Глава первая
Властители судеб человечьих
Гру правил к просвету левее большого камня, ветер и волны помогали, лодка-салми сегодня не упрямилась. Барка не слишком-то большая — двенадцать шагов в длину, но широка и вместительна, потому с легкостью хода у нее не очень — тут навык нужен. Пристани тухлого поселка остались в стороне, здесь окраина — худосочный пляжик, скалы, поднимающиеся к узкой дороге. Оттуда, от каменистых завалов в рост человека, кто-то суетливо махал рукой.
— Ждут, — пробурчал Укс. — Невтерпеж безголовым.
— Чудная она, заказчица, — заметила Лоуд, развалившаяся вдоль «банки» и закинувшая босые широкие ступни на борт. — С города ее взял муж-недоумок, что ли?
— Так она и сказала, что конгерская.
— Не, хозяин. Выговор у шмондячки не тот. И на морду не тамошняя. Может из потаскух с севера, оттого и врёт поверху.
— То ее от жадности дергало. Они тут все за два «щитка» удавятся.
— Нищие места, — согласилась Лоуд. — И какого припёрка мы связались? Насуют барахла в лодку, теснись потом.
— Письмо и груз. В Конгере прямиком в порт войдем, не нужно берегом ноги топтать и на вопросы таможни врать.
— А то трудно ответить? Обрывы там высокие, таможенники летать с них любят. Я думала, тот визглявый засранец уж точно крылья отрастит…
— Уймись, безголовая.
— Молчу-молчу, о мудрейший, — Лоуд подперла татуированной лапой свою нынешнюю лысеющую башку, подмигнула Гру: — Суров нынче мудрец наш. Не иначе серые глазенки заказчицы приглянулись. Ну и наведался бы вечерком. Логос-созидатель тому развлеченьицу вовсе не противник. Так, заботник-гребец?
— Ну, — согласился Гру.
Чего уж там — плевать хозяину на бабские глазки. Давненько в задумчивость, что меланхолией обзывают, впал бескрылый дарк, и обратно выпадать не спешит. Вон, пока в Глоре гостили, даже к тамошним прославленным шмондам не сходил. А напрасно — «Померанцевый лотос» на все побережье искусницами славится. Лоуд полюбопытствовала — говорит, «трех корон за такой фрух не жалко». Деньги пустоголовая хозяйка действительно заплатила, хвалилась, что наразвлекалась до «сверчков в мошонке» и еще сперла на память драгоценный бордельный кувшин. Про «звон» Лоуд, конечно, насмешничает — равнодушна хозяйка к блуду с человеками, а с бабами ложиться и вообще брезгует. Но кувшин действительно хороший — с тонкой чеканкой и приятным глазу дизайном. Лоуд, естественно, клялась, что сосуд подмывальный и столько дивных лодхаток повидал, что и вообразить трудно, но уж куда вероятнее что кувшин для застольных напитков предназначался. Хорошая штуковина, полезная, с крышкой надежной. А то иной раз хозяйка такую дрянь на сувениры притаскивает…
— Гру, сопля ты ослиная, ты гребешь или что?
— Ну, — ухмыльнулся мальчишка.
Неповоротливая салми уже обогнула большой камень, до галечного пляжа оставалось с десяток шагов. Поджидали заказчики: давешняя бабенка, уже без детей, да надутый мужчина, невнятной внешности, но в приличном, с потугой на городскую модность, «дублете»[1]. Подальше от прибоя на высоком камне стояли тюки, рядом сидел скучающий парень — молодой, в кожаной затертой безрукавке — видать, грузчик.