— Гачгамкыт!
Ребята, сорвавшись, помчались в конец поселка. Владик побежал за ними, не понимая, что крикнул Тутыриль, куда и зачем бегут мальчишки. У какой-то яранги они присели. Янкой вытащил из карманов косточки на веревочках. Кальхеиргин быстро снял с головы такие же. Владик присел тоже и стал смотреть туда, куда глядели ребята. И тут он увидел, что над лагуной к поселку летит большая стая уток. Ребята следили за ней и перебегали с места на место. Утки уже были над самым поселком. Вдруг раздался резкий свист, утки сбились в кучу, снизились, и в стаю полетели косточки на веревочках. Косточки в воздухе разошлись и походили на растопыренные пальцы. Они не долетали до уток, но Владик увидел, как одна закувыркалась и стала падать на землю.
«Как же так? — размышлял Владик. — Никто не стрелял из ружья, а утка падает на землю. Удивительно».
Тут из-за яранги выбежал взрослый парень, схватил трепыхавшуюся утку и исчез. Ребятишки подобрали свои упавшие косточки и оживленно переговаривались. Янкой пытался что-то объяснить Владику, показывая на костяшки, бросил их пару раз вверх. И тут только Владик догадался, что так кидают костяшки в стаю, и стоит утке задеть крылом веревочки, как они тут же опутывают ее, словно связывают, и утка, живая и невредимая, падает на землю.
Потом ребятишки снова побежали к домику, где жил Янкой, и стали играть в городки. Городками были пустые консервные банки, а вместо палок кидали изогнутые моржовые ребра, которых в поселке валялось множество. Консервные банки от ударов ребрами быстро мялись, но ребята приносили новые. Игра прерывалась, когда от парохода отходил очередной кунгас с катером. Владик вместе с друзьями бежал к берегу посмотреть, что привезли на кунгасе, но ничего интересного пока не было: сгружали муку в мешках, сахар и какие-то крупы. Все взрослые увэленцы были на разгрузке. Отец Владика показывал, куда и как складывать мешки, мать сидела на берегу и что-то записывала в тетрадочку.
Вечером, когда набегавшийся и уставший Владик пришел домой, отглаженные брюки и новую куртку нельзя было узнать: измятые штаны заляпаны каким-то жиром, куртка разорвана: Владик пытался забраться, как на дерево, на огромную китовую кость, торчавшую в конце поселка.
— Да-а, придется тебе сшить штаны и куртку из моржовой шкуры, — сказал отец.
И Владику сшили штаны, но не из моржовой шкуры, а из нерпичьей. Он был доволен, так как штаны действительно не рвались и можно было забираться куда угодно.
В первые дни Владика сильно огорчало лишь то, что он не понимал ребят. Но это не стало помехой для игр. Уже через неделю он яростно гонял с Янкоем, Тутырилем, Кальхеиргином и Энмычайвыном кожаный мяч, носился вместе с ними за утками и тоже кричал «Гачгамкыт!», метал из пращи камни в прибойную волну, играл в городки консервными банками и моржовыми ребрами, бегал с ребятами до изнеможения по кругу, боролся и даже стал побеждать толстого Тутыриля и тощего Кальхеиргина.
И вдруг месяца через два Владик заговорил по-чукотски. Когда и как это случилось, он даже не заметил. Заговорил так, словно знал этот язык с пеленок. И странно — такого не произошло с братом. Правда, он пока еще не сошелся так близко с чукотскими ребятишками, как Владик, и к ним, малышам, относился снисходительно, всегда подчеркивал, что он старший и детские забавы его не интересуют. Он уже перешел в третий класс и очень часто воспитывал своего братишку, считая его отъявленным хулиганом: его целыми днями не было дома и найти его было невозможно.
А у Владика дел и забот непочатый край, ему интересно все в этом чукотском поселке: и скала Ёпын, откуда увэленцы все время наблюдали за морем, следили за моржами и китами, и огромные челюсти китов, вкопанные в землю, на которых лежали большие кожаные байдары, и глубокие ямы — увэрат, где хранили чукчи мясо и жир, и увлекательные игры. И он, забывая обо всем на свете, заигрывался допоздна. Но его сверстникам родители могли сделать санки из клыков моржа, пращу, костяшки, да и мало ли еще какие вещи, так нужные здесь ребенку. У Владика же их не было: отец все время занят, а они с братом не умели делать чукотские игрушки. Вот тут-то и началась настоящая его дружба с Рычыпом.
У Рычыпа и его жены Рентыт не было детей, поэтому у них в яранге Владика, желанного гостя, кормили моржовым мясом и поили чаем. Пока Владик уплетал за обе щеки мясо, Рентыт снимала с него торбаза, выправляла их, набивала свежей травой, пришивала завязки и, надевая, показывала, как надо правильно завязывать, чтобы обувь не слетала с ног. А Рычып тем временем очень серьезно расспрашивал Владика о делах.