Вдали от родных мест
Первое время Владик сильно тосковал по Увэлену. В Комбинате, где он жил с отцом и матерью, даже поговорить по-чукотски не с кем, а в школе и поселке уже не было таких друзей, как в Увэлене. Он не сторонился ребят, но все равно держался отчужденно, стеснялся своего заикания, находились и такие, которые дразнили его. И вообще это была уже не та жизнь, какой жил Владик. Комбинат был настоящим рабочим поселком и особенно оживал летом, когда начиналась путина и съезжались сезонные рабочие. И о том, что это Чукотка, напоминали лишь сильные пурги, морозы зимой и светлые ночи летом. Ни китов, ни моржей, ни нерп здесь не били, а олени находились где-то далеко в тундре. О чукчах и эскимосах никто не говорил, словно их вообще нет на Чукотке. А если случайно и появлялись чукчи в Комбинате, то на них смотрели как на пришельцев. И Владику было тяжело. Да и отец не очень-то радовался новому месту работы и частенько вспоминал Увэлен.
Шла война. Круглые сутки работал рыбоконсервный завод, тяжело пыхтела мощная тепловая электростанция, а заводской гудок далеко разносился по всей тундре, и по нему сверяли время. Школьников часто направляли на завод упаковывать консервы, подносить и сбивать тару, выгружать из кунгасов рыбу. А осенью всей школой ходили на Горку и помогали расчищать площадку для первого настоящего аэродрома.
Вскоре Владик сошелся с учеником седьмого класса Игорем Елкиным. Их сблизило то, что оба были страстные охотники, путешественники и любили рисовать и мастерить разные модели. Зимой они в воскресные дни и каникулы ходили на лыжах по склонам Горки и били в кустах куропаток, ставили петли на зайцев. Вечерами засиживались у Игоря дома, и его мать, продавец продуктового магазина, готовила им что-нибудь вкусненькое из белой муки и угощала Владика. Он отъедался, так как у себя дома хлеба не хватало и, кроме лепешек из отсевов муки, ничего не было, хотя отец — директор районной торговой конторы. Владик удивлялся: ведь на всё карточки и лишнего не возьмешь, а у них, у Елкиных, и консервы, и фруктовые компоты, и мука белая, и сахар, и даже сливочное масло. Брат, приезжавший на воскресенье домой и побывавший в гостях у Игоря, невзлюбил его и попрекал Владика дружбой с ним.
— Интеллигент паршивый, — говорил он. — Как барышня-мещанка, ходит на носках и трясет задом. И чем он тебе понравился?
Но в школе не было больше никого, кто увлекался бы охотой и рыбалкой, и Владик продолжал с ним дружить.
У Игоря большой, вместительный каюк — выдолбленная из целого ствола дерева длинная лодчонка, которую Елкины привезли из Марково, где жили до Комбината. Эту лодчонку можно свободно назвать и «капут», так как плавать на ней нужно было уметь, иначе перевернешься. Но Владик быстро освоился, и летом они с Игорем, обогнув Тонкий мыс, ходили по лиману на Волчиху, Тавайму, охотились там и ловили нельму и чира.
Постепенно Владик стал приживаться на новом месте, привыкать. А потом отец купил ему одноствольную ижевку двадцать четвертого калибра и упряжку из восьми собак. Забот и дел прибавилось. Заготовка собачьего корма не представляла больших трудностей, так как завод обычно выбрасывал кетовые головы. Отходы вывозили на вагонетках на окраину завода в низинку и закапывали в ямы. Они там протухали за лето и становились лакомой собачьей едой. Собаки были очень нужны в домашнем хозяйстве. На них Владик возил чистый лед из озера для питьевой воды. Его большими кусками складывали на завалинке под окнами и, когда надо было, откалывали куски и заполняли ими котел, вмазанный в печку. Часто приходилось ездить на собаках за углем. Пользовался собаками и отец для служебных поездок в Анадырь. А весной они вместе отправлялись на гусиную охоту.
После шестого класса Владик стал работать. Ему пошел уже пятнадцатый год. Тогда все ребята устраивались летом на работу и предпочитали идти на завод или рыбную базу, где хорошо платили. Но Владик устроился матросом на один из катеров плавбазы Чукотторга. Катера, как только вскрывался лиман, с двумя-тремя кунгасами шли караваном вверх по Анадырю и везли товары и продукты в Усть-Белую, Марково, Еропол, оттуда привозили пушнину, лес, осенью — картофель и капусту. А потом прибавился и другой груз — стальные американские плиты для строительства аэродромов. Людей не хватало, и команде катера вместе с кунгасниками приходилось сгружать тяжелые плиты. Это была адская работа, но люди ее делали — шла война.
Владика не тяготило, что все время приходилось готовить еду, мыть посуду, драить до блеска медяшки, тереть шваброй палубу, грузить, сбивая руки до крови, тяжелые плиты, катать ломом в кунгас здоровенные бревна. Он быстро узнал реку, хорошо запомнил все перекаты, и уже во второй рейс старшина доверил ему штурвал.