Видимо жила где-то внутри надежда растопить его сердце. Не знаю точно. И вот она приехала сказать, что он просит меня приехать к нему. Одна дорога туда была двое суток и билет стоил 27-50, в один конец. Следовательно на то, чтобы поехать нужна была вся моя зарплата за месяц, плюс ещё немного для питания в дороге, туда и обратно.
Я не знала как поступить и тут вмешалась мать: "Ехай, денег я тебе дам". Решали ехать одной или с ребёнком. Совместно обсудили, что лучше одной, ни к чему ребёнка мучать.
В общем и Люба и мать настаивали на моей поездке и я согласилась. Мама дала Любе деньги на билеты, чтобы она купила нам обеим. Выезжать мы должны были 27 декабря.
Я отпросилась на работе, предъявив билеты и меня отпустили. Все понимали, что у меня может наладиться жизнь и не возражали, а напротив поддержали. С большим волнением и страхом готовилась я в дорогу.
Глава 27. Погоня за призраком.
И вот мы встретились с Любой в Москве на Ярославском вокзале. Поезд на Воркуту отправляется в 21-30 в это же время отправляется поезд из Воркуты. В Котласе они встречаются и стоят продолжительное время, до получаса.
Там электровоз одного состава меняется на тепловоз другого. То есть весь путь совершают только вагоны, а локомотивы отправляются обратно.
Я впервые в жизни еду так далеко.
У нас плацкарта, боковые места в проходе, то есть мимо нас постоянно ходят люди. Те, кто ездит неоднократно уже обустраиваются со знанием дела, первым долгом завешивая проём прихваченной из дому простынёй или одеялом,создавая таким нехитрым способом имитацию купе.
Моё место верхнее, Любино нижнее. Заправляем постели розданным бельём и некоторое время просто сидим. Вагон гомонит, плачут дети, кто-то уже распечатал бутылочку и уговаривает её, в общем большой колхоз на марше.
Некоторые ходят из вагона в вагон, ищут своих, уговаривают попутчиков поменяться вагонами. Обычная суета.
Я сильно волнуюсь, 21- летняя девчонка, всего раз в жизни побывавшая в Ленинграде и то на поезде ехавшем всего одну ночь, на сидячих местах. Я не знаю ни порядков в поезде ничего другого. Люба просвещает меня, объясняя где что находится, как и когда можно пользоваться туалетом, куда можно выйти покурить.
При этом пользование туалетом, вернее ручкой открытия и закрытия, а также краном для мытья рук пришлось показывать наглядно. Мне неудобно, что я такая тёмная в этих вопросах, но Люба смеётся, раз никогда не ездила, откуда тебе знать?
Когда я пошла курить в тамбур, пришлось одеваться, всё-таки зима, тамбур не отапливается, только вагон. Там я увидела собственно саму топку, её топили углём, сами проводницы.
Рядом с топкой был большой отсек в котором насыпан уголь. Всю дорогу проводницам приходится периодически подсыпать уголь, ведь отапливается не только сам вагон, но от этой же печи топится титан для горячей воды.
Почти перед самым сном проводница предложила желающим чай. Я очень долго не могу уснуть. Всё внове, запахи , звуки, обстановка, освещение. В отсеках оно гасится, а в проходе просто приглушается, но горит. А я не привыкла спать при свете.
К тому же можно сказать прямо перед носом в проход свешиваются ноги в не совсем приятно пахнущих носках. Дух в вагоне стоит ядрёный и не проветришь.
Долго смотрю в убегающую за окном черноту, лишь иногда на переездах или при проезде мимо населённых пунктов прерываемую чередой огней. Вагон покачивается на стыках, отовсюду доносятся разные звуки, от мощного храпа, до тихого сопения с присвистом, или бормотания во сне.
Задремала под утро, часика на два. А вскоре голоса просыпающихся людей, сопровождающие пробуждение звуки, вялое переругивание некоторых пассажиров и прочее, вырывают меня из сна. Я не сразу вспоминаю где я.
И снова мы сидим с Любой внизу. Она рассказывает мне об их житье-бытье на Севере, о службе наших мужей, о каких-то смешных случаях. Я и слушаю её, мне всё интересно и временами отключаюсь от её рассказа, мысли одолевают, а что будет, а как мы встретимся.
Она говорит, что и её муж и Виталий приедут на станцию встречать нас. Приедем мы в Воркуту завтра в 15-50.
Где-то в 9 часов по вагону с тележкой идёт раздатчица из вагона -ресторана. Она развозит завтраки. Это два яйца, хлеб, каша пшённая или геркулесовая, кофейный напиток и две большие булочки. Мы берём завтрак. Она спрашивает, что мы будем в обед, оставляет нам на столике карточку меню и просит отметить ,а на обратном пути карточку забирает.
В вагон-ресторан мы не ходим, Люба говорит, что там шумная публика и нам лучше есть на месте. Я тем более соглашаюсь, что по ресторанам ходить не приучена, была всего два раза толком, в Москве в кафе и на нашем вокзале в ресторане с мужем. Так что желания идти туда не испытываю.
Светлое время быстро заканчивается и вот опять уже мы едем в темноте. Люба говорит, а чему ты удивляешься, ведь мы едем на Север, а потом и вовсе в Заполярье, а там сейчас почти всё время ночь. Это для меня непонятно, как это всё время ночь, хотя я знаю из географии об этом, но одно дело читать, другое осознать и увидеть самой.
Ещё Люба рассказывает, что там сейчас 50 градусов мороза, но я их ощущаю, как 25, так как там климат сухой и мороз кажется мягче. Это тоже внове для меня.
Живут они не в самой Воркуте, а в посёлке Северном. Вокруг Воркуты разбросаны шахты и зоны-поселения. Я не сразу понимаю, какие зоны, а Люба мне объясняет, что лагеря для заключённых, которые и работают в шахтах и поселения для вольных или условно вольных, которые тоже там работают.
А мой муж служит на охране этих лагерей и её тоже. Это для меня новость, я даже не подозревала, что мой муж служит тюремщиком. Я полагала, что в обычной воинской части, оказалось нет, к строевой он не годен, а для этой службы вполне, и мол надо же кому-то выполнять эту работу.
Я тогда ничего ещё не знала о лагерях, о том, что там были политические и прочее. Об этом нигде не писалось, не говорилось, считалось, что всё это было в прошлом при Сталине и с ним же кончилось.
Наивность, да и подробностей о тех ужасах нам тоже не было известно, это гораздо позже и литература и газетные статьи появились и мы просветились.
Но уже одно понимание, что он тюремщик, как то смущало меня.
И видимо Люба это почувствовала, так как перевела разговор с их работы на личную жизнь, на их охоту в тундре и прочее разное. Но я как-то сильно волновалась, всё больше и больше и чаще бегала курить. Не знаю, что со мной происходило, но я металась внутри, как птица в клетке.
Ни одной законченной мысли, они прыгали с одного на другое, а потом появилось стойкое чувство, что он не хочет меня видеть. Я не знаю, откуда оно пришло, но словно бы по нервам ударил сигнал, беги обратно, тебя не ждут.
Мы подъезжали к Котласу, было восемь вечера.
Нас только что покормили ужином и я смотрела в окно, как мы подъезжаем к платформе, а с другой стороны также подъезжает встречный поезд. Когда поезда остановились и люди, кто ехал до Котласа пошли на выход, я вдруг лихорадочно стала одеваться и подхватив свой чемодан, бросилась на выход.