Совсем недавно, идя с работы мимо кладбища, сзади него расположены гаражи, за гаражами пустырь, где мусор ссыпают, она увидела, как бабуля и двое ребятишек идут от мусорной кучи и несут рулон ткани.
Он упакован в бумагу, но Верка фабричную упаковку знает и дождавшись, когда они скроются, ринулась туда. Под мусором она увидела материю много рулонов сложенных хорошей горой. Вот, а после скандала на фабрике, после проверки, она сходила в редакцию газеты и отвела туда корреспондентов, а те сняли всё и вызвали ОБХСС, вот теперь пусть попляшут, гордо сказала Верка.
-Господи, Верка, да тебя же убьют!
-Ага, щас, -засмеялась она, не тронут, не посмеют, у них теперь земля под ногами гореть будет.
И ведь не тронули. Мало того от Верки откупились, чтобы свидетелем не шла и уволили по собственному желанию, а не по статье.
Правда им это не помогло. Материал в газете напечатали, суд был, причём не над женщинами несунами, а над руководством воровским. Там тогда много голов полетело, а Верка ушла работать лаборантом к матери в котельную.
Итак новые обстоятельства в моей жизни, новое осознание своего положения. То я была мужняя жена, без мужа, то теперь я фактически уже свободна, а значит имею право вновь обустраивать свою жизнь.
Легко сказать, а как осуществить.
Я никогда никому не завидовала, но меня всегда поражала лёгкость отношения к жизни Верки. Если я себе на каждом шагу создавала проблемы и жутко переживала каждое событие, прокручивая его через себя тысячу раз, то она легко плыла над обстоятельствами.
Одним словом случилось и отброшено, полный опофигизм, как сейчас говорят. Это было и в отношениях с мужчинами. Она легко шла на близость и никогда не переживала, не мучилась от угрызений неразделённых чувств или совести.
Не то со мной, я была устроена иначе. Верховенством всей моей жизни являлись эмоции и обострённое гипертрофированное чувство совести. Может именно поэтому, в силу полной противоположности и продружили мы всю жизнь.
Теперь, решив не сдерживать себя более, я надумала пуститься в разгул, будь что будет, не засыхать же понапрасну. Ага, наивные мечтания. Оказалось, что можно плевать на мнение людей, можно отринуть от себя сплетни, можно внешне отгородиться, но нельзя внутренне измениться,и то что в тебе не отринешь, не перечеркнёшь.
Я начинаю ходить гулять с Веркой. У неё большой круг знакомых мужчин, а не мальчишек. Может в их кругу мне легче будет преодолеть себя самоё.
Первый же выход в её компанию показал мне, что эти интересы, не мои интересы.
Там много пили, я не могла пить, там вели себя полностью раскрепощённо, я зажата и напряжена, как струна, одно лишь прикосновение мужских рук, без ответного чувства, вызывает во мне волну отвращения и отторжения и они сразу ощущают это.
Меня оставляют в покое, а Верке говорят, не бери с собой эту замороженную. И я понимаю, что это верно, это не про меня такие удовольствия сомнительного толка.
Она выбирает другой путь, ей хочется отвлечь меня, разморозить моё предубеждение ко всем. Мы знакомимся с иранским журналистом, находящимся в нашем городе по какому-то своему заданию. Мы гуляем с ним по городу, ходим по нашим улицам, объясняем что-то , показываем, шутим.
Он пытается ухаживать за обеими, но потом отдаёт предпочтение Верке, сказав ей, после нашего расставания, что её подруга Снежная Королева.
Тогда я решаю идти своим путём, может он будет удачнее.
Я встречаюсь со Львом Малиновским, тем самым механиком с телеграфа, который ненавязчиво и аккуратно ухаживал за мной. Всё-таки он взрослый мужчина, под тридцать пять, значит трепаться и хвастаться не станет, но может поможет мне преодолеть себя.
Я не могу больше носить в себе нерастраченный потенциал эмоций и чувств, они захлёстывают меня, они заставляют меня постоянно срываться в истерики. Трудно быть бесконечно раздражённой и не давать выхода напряжению.
Я понимаю откуда исходит это раздражение, но не знаю методов преодоления, поэтому и ищу помощи в самых невероятных местах. Это может показаться смешным и противоестественным, но это так.
Лев обрадован, он предлагает мне сходить к нему в гости, послушать музыку, просто посидеть отдохнуть. Заранее настроившая себя на всё, я с какой-то даже радостью встречаю его предложение. Видимо индикатор внутреннего напряжения подошёл к верхней точке кипения.
Лев жил недалеко от нас, на углу Горького и Советской, в двухкомнатной квартире на первом этаже. Получал он её вместе с мамой, но мама уже умерла, таким образом у одинокого мужчины во владении оказалась хорошая не малогабаритная двухкомнатная квартира. Завидный жених,для понимающих, но видимо не для меня.
У него в отношении меня вполне серьёзные намерения, чего он никогда не скрывал, но вот у меня?
Я испытываю к нему чувство дружеской приязни. Мне приятно его внимание, его ухаживания и не более того. А сейчас я пытаюсь преодолеть себя, отринуть свою зажатость и смущение. И поначалу всё вроде бы идёт хорошо.
Лев создал обстановку уюта и комфорта. Я устроилась на мягком диване, забравшись с ногами, в комнате приятный полумрак, поёт пластинка Лили Ивановой, сменяясь на Доменико Модуньо и ещё кого-то.
То есть нежные и страстные мелодии.
Мы потягиваем лёгкое сухое вино. В моём распоряжении коробка конфет. В общем и целом романтическая обстановка для расслабления создана. Я купаюсь в волнах музыки, но...
Как только Лев нарушает границу, то есть оказывается близко и я чувствую кольцо его рук, всё во мне ощетинивается.
Я ощущаю себя не в том месте, не с тем человеком, не так, как хотелось и у меня начинается истерика, бурные слёзы переходят в непрекращающийся смех. Я смеюсь не над ним, я плачу и смеюсь над собой, такой нескладной, такой зацикленной, такой зажатой.
А Лев, умный и понимающий, тоже тонко чувствующий всё, с болью в глазах смотрит на меня, успокаивает, помогает привести в порядок одежду и в конце концов, сокрушённо вздыхая помогает мне одеться и идёт провожать.
Другой бы дал пинка под зад такой капризной дуре, но он ещё и успокаивает меня и предлагает попробовать повторить вечер, может постепенно я примирюсь с его присутствием и почувствую, как ему нужна. А я понимаю этого не будет никогда.
Это было в выходной, занятая своими переживаниями я абсолютно забыла о Володе и поэтому, когда он пришёл в воскресенье,то встретила его с прохладцей.
Мы пошли гулять, а так как мне шлея, что называется под хвост попала, я решила устроить ему проверку. Видимо ожесточение внутри меня, уже всеми способами искало жертву, на которую можно было его выплеснуть. Мы не виделись два предыдущих выходных и он как-то странно поглядывал на меня.
Потом я поняла, что он ждал подобия разговора, который у нас случился, оттого и выводы свои сделал уже заранее. Мы сидели на скамейке возле чьего-то забора, когда я сказала, что вынуждена ему признаться, что я изменила ему с другим. Мне хотелось просто проверить реакцию. Ну и проверила.
Не глядя на меня, он встал и ушёл, не прощаясь, а я осталась сидеть, поначалу возмущаясь про себя его реакцией, но потом сопоставив известные ему факты и имевшееся в действительности, я поняла, что его реакция закономерна.