3. Неимущественное право на авторство. Право автора или художника считаться создателем произведения. Это право защищает от плагиата и подделок.
4. Неимущественное право автора на защиту репутации, которое позволяет ему запрещать любое исполнение его произведений, которое, по его мнению, искажает их или наносит ущерб его доброму имени.
Неимущественные права очень сильно отличаются от имущественных коммерческих монополий, так как их нельзя продать или передать. Они стоят особняком от тех прав авторов на владение своим произведением, которые использовались для обоснования восстановления копирайта в 1709 году.
Примечательно, насколько часто эти четыре права намеренно перемешивают, чтобы оправдать самую спорную и вредную монополию на копирование экземпляров произведения. От защитников копирайта часто приходится слышать что-то вроде «Разве вы хотите, чтобы кто-то присвоил себе ваш труд и назвался его автором?» Этот аргумент относится лишь к третьему, вполне адекватному и не вызывающему возражений аспекту авторского права, и не может использоваться для защиты первых двух.
Кстати, США не понравилось понятие неимущественных прав, и они не подписывали Бернскую конвенцию до тех пор, пока не решили воспользоваться ею для давления на корпорацию Toyota сотней лет позже.
Часть 6: Рейдерский захват звукозаписывающими компаниями
На протяжении большей части XX века шла война за влияние между музыкантами и звукозаписывающими компаниями. Большую часть столетия именно музыканты играли ведущую роль как в текстах законов, так и в общественном мнении. А лейблы хотели сделать музыку лишь придатком своего бизнеса. Активное вмешательство фашистского режима в Италии склонило чашу весов в их пользу.
В XX веке лицом копирайта стала музыка, а не книги. В 30-е годы произошли два события, сильно повлиявшие на жизнь музыкантов: Великая Депрессия, из-за которой многие музыканты потеряли работу, и возникновение звукового кино, из-за которого работу потеряла большая часть тех, кого пощадила депрессия.
В этих условиях возникли две противоположные инициативы. Одна исходила от объединений музыкантов, стремившихся обеспечить выживание и заработок людей, оставшихся без работы («избыточного персонала», как сейчас принято изъясняться на корпоративном жаргоне). Музыканты были обеспокоены распространением «механизированной музыки», которая не требовала присутствия живых исполнителей. Они хотели иметь влияние на звукозапись, и этот вопрос был поднят в Международной организации труда.
В то же время звукозаписывающие компании точно так же хотели заправлять всем, что относилось к воспроизведению и трансляции музыки, и даже самими музыкантами. Тем не менее в те времена политические и бизнес-круги смотрели на них, как на вспомогательных поставщиков услуг для музыкантов. Они были вынуждены или мириться с этой ролью, даже если это вело к их разорению. И никто не дал бы за их страдания и ломаного гроша.
Никто, кроме фашистской Италии.
(Сегодня слово «фашист» перегружено эмоциональным смыслом. В то время итальянский режим сам называл себя фашистским. Я использую это слово, так как его точно так же использовали сами итальянцы.)
В 1933 году представители фонографических компаний собрались в Риме по приглашению Confederazione Generale Fascista dell’Industria Italiana — итальянского промышленного объединения. На этой конференции, проходившей с 10 по 14 ноября, была образована Международная федерация производителей фонограмм (IFPI) Было решено, что IFPI попробует доработать Бернскую конвенцию так, чтобы дать звукозаписывающим компаниям права, аналогичные тем, что есть у художников, писателей и музыкантов.
IFPI продолжала собираться в странах, приветствующих её позицию в отношении музыки. Конференции прошли в Италии в 1934 и 37 годах, а после войны, в 1950 году — в Португалии, где в то время был авторитарный диктаторский режим, во многом схожий с фашистским, продержавшийся до 1974 года. IFPI выработала концепцию так называемых «смежных прав», дававших производителям конкретных фонограмм и трансляций монополию, аналогичную той, что даёт авторское право.
Всемирная организация интеллектуальной собственности приняла в 1961 году Римскую конвенцию, закрепляющую понятие смежных прав и дающую звукозаписывающим компаниям практически такие же права, как и авторам. В то же время инициатива Международной организации труда по защите прав музыкантов провалилась и была забыта.
С 1961 года звукозаписывающая промышленность яростно защищает копирайт, несмотря на то, что копирайтная монополия имеет к ним лишь отдалённое отношение, гораздо меньшее, чем монополия на «смежные права».
Стоит отметить два важных момента:
• Во-первых, звукозаписывающие компании намеренно смешивают эти два вида монопольных прав. Они защищают «их копирайт», которого у них на самом деле нет, и с ностальгическим трепетом говорят о том, что копирайт был придуман мудрыми умами эпохи Просвещения, ссылаясь на Статут королевы Анны 1709 года, который, кстати, был вовсе не первым законом о копирайте. На самом же деле монополия на смежные права была придумана в фашистских странах и закреплена лишь в 1961 году в послевоенной Европе. Эта монополия с самых первых дней своего существования была спорной и вызывала много вопросов, и уж конечно не имеет никакого отношение к мудрой эпохе Просвещения.
• Во-вторых, если бы победила точка зрения Международной организации труда, звукозаписывающие компании сейчас были бы в подчинённом положении у музыкантов, а не держали бы их за горло мёртвой хваткой, как это происходит последние несколько десятилетий. Так могло бы быть, если бы не поддержка фашистских авторитарных режимов, которые выступили на стороне корпораций, а не музыкантов и слушателей, и позволили звукозаписывающим компаниям присоединиться к индустрии копирайта.
Часть 7: Рейдерский захват корпорацией Pfizer
В 1970-е Toyota поразила США в самое сердце, и все американские политики почувствовали, что конец близок. Самые американские из всех вещей — автомобили! Американские автомобили! — вдруг оказались недостаточно хороши для американцев. Вместо них они покупали машины Toyota. Это был апокалиптический знак — США уже не могли конкурировать с Азией, и их промышленное могущество близилось к закату.
Это последняя часть моей серии статей об истории копирайтной монополии. Период с 1960 по 2010 годы был отмечен двумя процессами: во-первых — проникновение некогда исключительно коммерческой монополии в некоммерческую, частную жизнь («домашняя звукозапись незаконна» и тому подобная чушь), в результате которого копирайт стал угрозой для фундаментальных прав человека; во-вторых — корпоративная политическая экспансия копирайтной и других монополий. Первый процесс, в ходе которого индустрия интеллектуальной собственности пророчила катастрофу после каждого нового витка технологического прогресса, заслуживает отдельной статьи. Здесь же я сосредоточусь на втором процессе.
Когда политики поняли, что Соединённые Штаты более не способны удерживать экономическое лидерство, производя что-либо ценное и жизненно необходимое, они создали множество комитетов и рабочих групп, перед которыми стояла одна цель — найти ответ на критически важный вопрос: как США смогут остаться мировым лидером, не имея возможности производить конкурентноспособные товары?
Ответ пришёл из неожиданного источника — от фармацевтической компании Pfizer.
9 июля 1982 года Нью-Йорк Таймс опубликовала яростную статью президента Pfizer Эдмунда Пратта под названием «Воровство идей», о том как страны третьего мира воруют у Pfizer (под воровством подразумевалось изготовление лекарств из местного сырья на местных фабриках с использованием собственных знаний и времени для собственных граждан, которые умирали от страшных, но вполне излечимых болезней, распространённых в третьем мире). Политическая элита увидела в позиции Пратта возможный ответ на свой вопрос и пригласила его возглавить один из комитетов, подчинённый непосредственно президенту — Консультативный комитет по торговым переговорам.