— То, чего я хочу, и то, что нужно тебе, — это разные вещи! Ради Бога, давай вернемся…
— Я не нужна тебе! — с обидой в голосе выкрикнула Синди. — Ты рад, что уезжаешь! Ты не хочешь быть со мной, и никогда не хотел этого!
— Мало ли, чего я хочу, — сквозь зубы пробормотал он. Тяжелый вздох вырвался из его груди. — Тебе надо продолжать учебу, ты начинаешь практику в газете. Я не имею права оставлять тебя в слезах, страдающей от одиночества, в тоскливом ожидании моего возвращения. Я хочу, чтобы у тебя была своя жизнь. Черт возьми, я даже не знаю… — Он резко оборвал фразу.
— Не знаешь, вернешься ли ты назад? — закончила за него Синди и, в ужасе от этих слов, вцепилась в его плечо. — Мартин, милый, я уже страдаю от любви — от любви к тебе! Так что бесполезно советовать мне забыть тебя. Ну почему ты не хочешь признаться, что тоже любишь меня? — в отчаянии вырвалось у нее.
Она почувствовала, как Мартин вздрогнул. Выражение его глаз стало непроницаемым.
— Любовь? — презрительно усмехнулся он и грубо добавил: — Это не для таких бродяг, как я. Мне необходимо сосредоточиться на том, что предстоит сделать. И тебе тоже, Синди. Ты должна думать о своей карьере, учебе… Я уезжаю надолго и хочу, чтобы у тебя была своя жизнь. Тебе нужна свобода. Прекрати, Синди, тебе всего лишь двадцать один год!
— Я взрослая женщина, Мартин, — резко заявила она. — И я знаю, чего хочу. Я люблю тебя. И что бы ты ни говорил, это ничего не изменит.
Мартин молча сделал небольшой шаг назад, словно пытаясь ускользнуть от нее. Безрассудное отчаяние охватило Синди.
— Скажи, что ты любишь меня, Мартин! Докажи мне это! Я хочу надеяться!
С намерением во что бы то ни стало вытянуть из него признание, она провела ладонью по его груди, животу, потом ниже…
Он перехватил ее руку.
— Синди, умоляю — не надо!
— Разве тебе не нравится, Мартин, когда я касаюсь тебя? — прошептала она. — Неужели тебе неприятно?
Хриплый звук вырвался из его груди, на верхней губе выступили капельки пота, глаза вспыхнули пламенем. Он едва владел собой, и, видя это, чувствуя дрожь в его теле, слыша его затрудненное дыхание, Синди забыла обо всем на свете. Ее тело трепетало от желания, кровь стучала в висках.
— Поцелуй меня, Мартин, — взмолилась она. — Пожалуйста… — Она прижалась щекой к его загорелой груди. — Не оставляй меня так, ни с чем…
От ее нетерпеливого натиска он задрожал всем телом.
— Черт возьми, Синди, ты сводишь меня с ума! — Он склонился над ней, обжигая горячим дыханием ее лицо. — Я не могу ничего поделать с собой…
Он с мучительным стоном прижался к ней и властно завладел ее ртом. С дрожащим вздохом она отдалась его губам — беспощадным, яростным и обжигающим, не имеющим ничего общего с теми нежными поцелуями, которыми они обменивались до сих пор. Мартин лихорадочно ласкал ее лицо, шею, плечи. Они торопливо сорвали с себя те клочки одежды, которые еще разделяли их, и, не разнимая объятий, упали на теплый песок.
И словно растворились, забыли обо всем на свете… Их закружил водоворот пульсирующих и выплескивающихся наружу эмоций. Никогда в жизни Синди не испытывала ничего подобного. Никогда раньше она не думала, что такое возможно…
Судорога пробежала по ее телу, и она едва не вскрикнула, осознав, что испытывает сейчас те же самые ощущения, как если бы Мартин был здесь, в ее постели. Воспоминания вторглись в реальность. Синди с сожалением вздохнула и откинулась на спину. Пульсирующий жар медленно растекался приятным теплом по всему телу.
Другая, гораздо менее приятная картина того далекого дня всплыла в ее памяти. Она вспомнила встревоженное выражение на лице Мартина, появившееся после того, как пик оргазма был пройден.
— Я никогда не вел себя так безрассудно… Нам надо было хотя бы предохраниться. — Его лицо помрачнело. — А что, если?..
Синди было невыносимо видеть это выражение тревоги в его глазах. О ком он беспокоится? О ней или… о себе? Что, если он уже сожалеет о случившемся?
— Не волнуйся, милый. Я принимаю таблетки.
Ложь с легкостью слетела с ее губ. Она хотела снять груз ответственности с его плеч. Тем более, что особых причин для беспокойства нет. Чтобы вот так, с первого раза? Маловероятно.
— Я пью таблетки с того времени, как ты вернулся домой, — добавила она для пущей уверенности.
Мартин удивленно приподнял бровь.
— Значит, ты заранее знала, что это произойдет?
— Нет! — вспыхнула она. — Но я считала, что надо принять меры предосторожности. На всякий случай.
Ей было противно лгать. Но завтра он улетает на другой край света, и ему ни к чему лишние проблемы. Он начнет волноваться, беспокоиться… отвлекаться от того, что делает… Может даже совершить роковую ошибку…
От этой мысли у нее перехватило дыхание, и она выкрикнула в испуге:
— Мартин, не оставляй меня! Я так боюсь за тебя! Мне страшно думать о том, что тебе предстоит. Я не могу жить без тебя! — Она вцепилась в его плечи обеими руками. — Откажись от этой поездки, Мартин, пожалуйста, откажись! Еще не поздно. Никто не осудит тебя, оставайся дома… со мной. Здесь столько работы для тебя. А потом мы поедем путешествовать вместе. Куда-нибудь в более безопасное место…
— Прекрати, Синди! Я должен ехать. Все уже решено…
— Тогда возьми меня с собой! — взмолилась она. — Я ведь почти готовый журналист. Я могла бы поехать с группой обеспечения и встречаться с тобой время от времени. Я писала бы статьи. У меня уже неплохо получается…
— Нет! — Он схватил ее за руки, удерживая на расстоянии. — Ты станешь для меня слишком сильным отвлекающим фактором. Зная, что ты находишься так близко от меня, я не смогу сконцентрироваться на поставленной задаче. — Он чертыхнулся. — Вот почему я не хотел, чтобы это случилось. Мне необходимо чувствовать себя свободным, Синди. Я не могу все время думать о тебе. Моя голова должна быть занята другим, понимаешь? — Она продолжала с мольбой смотреть на него, не зная, что сказать. — Не удерживай меня, — продолжил Мартин. — Забудь о том, что случилось. — Он резко отстранился от нее. — Идем… Я отвезу тебя домой.
Синди поняла, что ей уже ничего не поможет. Она покорно кивнула и больше не заводила разговор ни о том, чтобы он остался, ни о том, чтобы взял ее с собой, ни о своих страхах. На следующий день она мужественно проводила его без единой слезинки на глазах, горько проплакав в подушку всю ночь после его отъезда.
Вспоминая об этом сейчас, Синди тяжело вздохнула. Ах, Мартин, Мартин… Если бы можно было начать все сначала… Она со стоном повернулась на бок и наконец забылась тяжелым сном.
Через несколько часов ее разбудил пронзительный, леденящий душу крик.
Эдвин!
5
Синди вскочила с постели, выбежала в коридор и ринулась в детскую, расположенную напротив ее спальни.
Эдвин сидел на кровати и кричал как резаный. Его большие черные глаза были широко раскрыты, лицо казалось бордовым в слабом свете ночника. Когда Синди поспешно схватила ребенка на руки, душераздирающий крик перешел в судорожные всхлипывания.
— Мама! Мама! Мама! Не уходи.
Жалобный плач Эдвина разрывал сердце Синди на части.
— Успокойся, маленький, успокойся, — проговорила она, касаясь губами вспотевшего лба ребенка. — Мама с тобой. Тебе просто приснился плохой сон. Все уже прошло.
Она ласково гладила малыша по щеке, прижимала к себе его содрогающееся от рыданий тельце, качала, баюкала, но ничего не помогало. Эдвин не успокаивался. Рыдания теперь сопровождались сдавленным невнятным бормотанием. Синди не знала, что делать. Ночные кошмары бывали у мальчика и раньше, но никогда прежде он не доходил до такого состояния.
— Расскажи мне, что случилось, дорогой, — умоляла она.
Было ясно, что Эдвин пытается что-то сказать, но рыдания мешали разобрать его слова.
— Я не расслышала, маленький. Повтори еще раз. Помедленнее… Не торопись.
Малыш сделал глубокий судорожный вдох.
— О-он гна-ался за мно-ой, — захлебываясь слезами, проговорил он. — И-и кричал на ме-ня.