— Числовое значение? Что еще за числовое значение?
— В современных языках — это сумма значений букв, в немецком, например, — от 1 до 26. В языках, где каждая буква имеет название, другой подход. Там суммируются значения как самой буквы, так и тех, что составляют ее название. И так далее, и тому подобное…
Ничего не понятно! К счастью, тут подали салат и напитки. Мы кивнули друг другу через стол, подняв бокалы.
Меня участие буквенно-цифровых связей в сотворении мира интересовало куда меньше, чем их прикладное значение, я хотела быть поближе к конкретной расшифровке, о чем и сказала Унумгангу.
— Но сотворение мира и расшифровка нашей рукописи — процессы неразрывные! Кто-то читает святые книги, словно они тайные послания, которые можно понять, только манипулируя числовыми значениями слов, кто-то пытается подражать Богу, кодируя собственные послания…
Подали форель. С поджаренной корочкой, с белыми глазами, выкатившимися из орбит, — все как положено. Мы застучали приборами. Первым делом в качестве разминки перед сложной процедурой разделки филе, съели щеки — нежнейшее мясо, пожалуй, единственное место во всей рыбине, которое легко срезать.
Я невольно подумала о Незими, с которого живьем содрали кожу как раз из-за буквенно-цифровой переписки. Палачам не удалось заставить его покориться: как ни в чем не бывало поэт закинул на плечо содранную кожу и ушел в бессмертие.
— Возьмем, к примеру, рыбу, — гудел Унумганг. — В древнееврейском она обозначается буквой «нун», или «н», а также цифрой 50. Полное значение слова: 50-6-50, иначе говоря, «нун» — «вав» — «нун». В древнееврейском алфавите числовые значения букв перепрыгивали в прогрессии после буквы «тет» на исчисление в десятках, а после «цаде» — на сотни. Это так, для справки… — Профессор пожевал, но не так-то легко оторваться от академических рассуждений. — Однако в общем и целом рыба представляет собой жизнь в воде, то есть — абстрактнее — жизнь вообще, жизнь как таковую. А как гласит предание — и это вполне согласуется с Фридрихом Вайнребом, — Вселенная покоится на спине рыбы. Значит, буква «нун» — основа мира. Вспомните о месте рыбы в Новом Завете, люди, имевшие с ней дело, — главные действующие лица.
Подошел хозяин ресторанчика. Он поприветствовал нас как старых знакомых и спросил о Лизль. Узнав о ее болезни, сочувственно покачал головой и попросил передать, дескать, пусть скорее поправляется, ибо он всегда рад видеть ее в своем заведении.
Хозяин «Рыбацкой хижины» выиграл больше всех от ажиотажа вокруг озера: посетителей прибавилось. Кроме того, он сам стал экспертом, был в курсе всех вновь открывшихся фактов, вплоть до того, что знал о торпеде, которую в свое время разработали в испытательной лаборатории военно-морских сил на Топлицзее, — сведения он почерпнул из диссертации Маркуса Кёберля, как, собственно, и я. Создатели окрестили торпеду «Урсула». Впрочем, это название имеет общее не столько с барсуками,[13] сколько с медведями[14] и лошадьми: ведь Урсула была богиней саксов, и ей была посвящена лошадь. Да и к тому же в животе «Урсулы» не могло лежать никакой переписки, потому что его уже наполнили взрывчаткой.
Кажется, я заразилась от профессора страстью выискивать аналогии.
— Если вдуматься в тайный смысл, — опять затянул профессор, когда хозяин отправился засвидетельствовать свое почтение следующим гостям, — что открывается посвященному через букву или, наоборот, скрывается за ней, то можно вообразить с определенной долей вероятности, сколько разных толкований или, лучше сказать, вариантов расшифровки может быть у целой рукописи!
Одним ловким движением мне удалось отделить мясо от скелета, другим, не менее изящным, перекинуть последний на тарелку для костей. А профессор никак не мог справиться с рыбиной. Конечно, ведь невозможно быть первым во всем!
Глядя, как он кромсает спинку форели, я решила поставить свечку, если он сегодня не подавится. Памятуя о том, что на наших совместных ужинах Лизль всегда разделывала две рыбины, и о той опасности, которую несут острые кости, я предложила профессору свою помощь. Надо сказать, он принял предложение как должное: без единого слова извинения за беспокойство или хотя бы смущенной гримасы подвинул ко мне тарелку.
И пока я, как наметку из подола, вытаскивала кости из его рыбины, Унумганг по-прежнему теоретизировал по поводу расшифровки рукописи:
— Прежде чем выбрать числовой код, я советую всякому задаться парадигматическим вопросом: как должно выглядеть неизвестное, исходя из того немногого, что известно?